Прекрасный день, чтобы умереть. Дэвид Дэниш

гвардейцы, пока меня вели дальше по коридору.

      Замок позади меня тут же заперли. Еще три шага, открылась следующая дверь, и мы очутились в длинном коридоре с небольшими камерами вдоль стен. Меня грубо втолкнули в одну из них, и я услышал щелчок задвижки за спиной. Потом в камеру донесся удаляющийся звук шагов, петли скрипнули, а затем воцарилась тишина, в которой я вдруг ощутил, как болезненно пульсируют раны на скулах.

      Я огляделся и заметил, что кто-то смотрит на меня с другой стороны коридора. Черты лица были совершенно неразличимы при таком тусклом освещении, я не мог разобрать даже цвет кожи, единственное, что я мог понять, – за решеткой стоял человек, и он держал руки в карманах. Его фигура была скрыта тенью, кроме глаз, ярко блестевших в тусклом свете тюрьмы. Эти глаза неотрывно смотрели на меня.

      – На что уставился? – спросил я, чтобы удостовериться, что это был человек, а не призрак.

      – Ты приоделся, они тебя на празднике поймали? – Он переминался с ноги на ногу. – Мне было одиноко. Меня оставили наедине с моими мыслями, а их в моей голове тысячи, и одна страшнее другой. Я рад, что ты пришел.

      Мои глаза медленно привыкли к темноте, и я наконец смог рассмотреть его получше. Он выглядел измотанным. Его взгляд был усталым и неподвижным. Он был здесь уже давно, один, лежа во тьме, борясь с кошмарами, наводнившими разум.

      – Что с тобой случилось, – спросил он.

      – Сыр был в мышеловке, а кошки ждали рядом.

      – Я знаю, знаю. Эти ублюдки всегда набрасываются на тебя, словно стая волков. Готов поспорить, все произошло у всех на виду, – он выдержал паузу, а потом добавил еще, – Да, это их метод. Они всегда работают напоказ. Все для того, чтобы произвести впечатление и посеять ужас. Это работает.

      – Что ты сделал? – спросил я.

      – Ничего особенного. Просто делал свои дела, когда они меня схватили.

      – Какие дела?

      – Я продавал птиц на улице, но мне сказали, что это теперь незаконно. В этой гребаной стране все незаконно.

      – Но я невиновен, – проговорил я очень тихо. – Я ничего не сделал.

      – В этой стране нет невиновных, – отрезал он.

      – Что с нами будет?

      – Я не знаю, да мне и наплевать.

      – Как тебя звать? – спросил я, глядя на него.

      Он прислонился к стене, его взгляд стал более отвлеченным.

      – Рамин. – ответил он, – А тебя?

      – Я Бабер.

      Через час двое гвардейцев привели нас с Рамином в зал суда, и с нами был еще один человек, которого я раньше не видел. Дверь помещения постоянно открывалась и закрывалась, люди входили и выходили. Народ прибывал, и судебные чиновники занимали свои места за столами.

      «Всем встать!» – прокричал один из гвардейцев.

      Когда он убедился, что вслед за его приказом люди поднялись со своих мест, он торжественно и громко произнес имя судьи:

      «Его Святейшество Аятолла Сид Факродин Ибн-аль-Камалодин Шейх Нассредин Хаджи Мир Закер Джилани».

      Аятолла