Тайны французской революции. Эжен Шаветт

любовь, если он доставит ей беглеца.

      Когда директор бросился из будуара, граф понял, что медлить теперь опасно.

      Он осторожно спустился с лестницы, по которой обыкновенно ходила прислуга, и очутился перед цветником.

      «Ну, – подумал он, – надо быть благоразумным. Если держаться открытых мест, меня тотчас же заметят из окна, и сэр Баррас меня неминуемо поймает». Если бы удалось добраться до густых садовых аллей, Кожоль смог бы скрыться под их непроницаемой тенью и спастись.

      План созрел быстро.

      – У меня не остается другого средства, как следовать под стенами дворцовых построек до самой ограды, – решил он. – Достигнув ее, я скроюсь в тени каменного вала, затем легко дойду до решетчатой калитки. На ее засовы можно будет опереться, чтобы перелезть на другую сторону. Итак, в путь! Правда, это путь длинный, но зато безопасный.

      Продумав детали плана, молодой человек пустился в путь, держась в тени стен дворца.

      По дороге он думал: «Ну, хотел бы я знать, какие уловки выдумает Баррас, чтобы остановить меня».

      В тот момент, когда он достиг ограды, внезапно мелькнувший вблизи свет заставил его обернуться.

      Это была дворцовая прислуга, которая с зажженными факелами в руках ходила по саду.

      «Ага! – мелькнуло в голове Кожоля. – Волокита-директор устроил своей возлюбленной эффектную охоту с факелами… Я – олень, на которого устроена эта облава!..»

      И он смерил взглядом расстояние, отделявшее его от прислуги, занятой поисками.

      – Ну, я, однако ж, доберусь до калитки прежде этих тугодумов! – решил он.

      Под тенью дерев Пьер быстрым шагом направился по аллее, идущей справа от решетки, держась вдоль стены сада. Однако через несколько метров принужден был вдруг остановиться.

      Он услыхал по другую сторону стены голос, очевидно, доносившийся с улицы:

      – Когда этот разбойник взберется на стену, не стреляйте по нему. Нужно схватить его живым.

      – Ага! – пробормотал Кожоль. – По улице ходит дозор. Я попал в настоящий капкан.

      И, поразмыслив немного, он решил:

      – На самом деле я бы выкрутился, даже если б украл серебряные ложки Директории… Но мое дело, кажется, не достойно сурового наказания… Если меня схватят, я должен буду сказать всю правду… что я пришел на свидание как влюбленный.

      Но граф тотчас покачал головой.

      – Нет, нет, – продолжал он, – ты не можешь говорить этого, мой любезный Пьер. Это старое французское волокитство – ты должен выкинуть из головы всякую мысль о нем. Ведь совершенно бесполезно компрометировать даму, которая…

      Легкая улыбка пробежала по его губам в эту минуту, и он окончил свою фразу с некоторым тщеславием.

      – Бесполезно, – продолжал он говорить сам с собой, – компрометировать даму, которую, в конце концов, ты, Кожоль, жестоко компрометировал. Она питает к тебе сильную ненависть, мой бедняжка Кожоль, и я тебя уверяю, что она не слишком заблуждается!

      Упрекая сам себя, молодой человек, однако, держал ухо востро.

      По