Тайны французской революции. Эжен Шаветт

он уже весело заговорил: – Теперь, Страус, надо довершать твои благодеяния и дать мне поесть: у меня волчий аппетит. С самого утра я порядочно находился.

      – Гражданин, вероятно, побывал по крайней мере у самой Гренельской долины? – спросил дрожащим голосом Жаваль, продолжавший видеть в жильце властелина своей судьбы.

      – Да, именно. Я следил там за одним делом, – намекнул Пьер, считавший полезным поддерживать в своем хозяине постоянный страх.

      «Без сомнения, чудовище приказало расстрелять двух или трех жертв… Для него это средство возбуждения аппетита», – подумал испуганный трактирщик.

      – Ну же, – крикнул граф, – поворачивайся поживее, любезный! У меня мыши скребутся в животе.

      – Так ваша милость сядет за стол, не повидавшись с господином, который с час уже ждет вас в вашей комнате? – спросил Жаваль.

      Пьер навострил уши.

      – Что ты сказал? Меня ждут? Меня? – переспросил он, скрывая свое удивление.

      – Да, гражданин. Гость отчетливо выговорил мне ваш титул и фамилию: кавалер Бералек.

      Кожоль собрался было отнекиваться, когда вспомнил, что для трактирщика он и был кавалером Бералеком с того самого дня, как впервые встретил Жаваля.

      Ивон уже попал в опасный переплет; и теперь не время было уклоняться, возможно, от новой беды, грозившей его другу.

      «Ай, да ну! – думал Пьер весело. – Забавно, однако, что моя мистификация может втащить меня в какое-нибудь смешное приключение. Ну! По крайней мере я убью время, пока аббат не соблаговолит дать свое согласие на свидание с другом».

      Кожоль тотчас решил, что ему делать.

      – Ты говоришь, Страус, что меня ждут наверху?

      – Да, в вашей комнате.

      – Хорошо, иду туда.

      – Не пообедает ли кавалер сначала? Вы, конечно, забываете, что обед стоит в счете за комнату… так же как и завтрак, и ужин! – поспешно кричал Жаваль вслед графу, который уже бежал вверх по лестнице.

      Перед своей комнатой молодой человек остановился и сказал себе:

      – Будем действовать осмотрительно и убедимся прежде, видел ли незнакомец Ивона.

      Граф толкнул дверь, и его глазам предстал гость, стоявший перед окном и терпеливо смотревший на улицу, барабаня пальцами по стеклу.

      «Господи боже! – подумал Пьер. – Вот так рожа! Низкий лоб, тонкий рот, словно без губ, глаза, почти совсем прикрытые тяжелыми, нависшими веками», – таковы были отличительные черты этого угрюмого, сонного лица. Но почти не видимые глаза незнакомца сверкали звериной хитростью.

      Посетитель сделал несколько шагов к графу и спросил замечательно кротким голосом: – Вы кавалер Бералек?

      «Он не знает Ивона», – подумал Кожоль, склоняя в приветствии голову, что можно было принять за утвердительный жест.

      Подняв глаза, молодой человек уставился на гостя в ожидании. Тот понял и прибавил: – Меня зовут Фуше.

      При имени Фуше, который во время своего правления в Дионе проливал ручьями кровь соотечественников, граф содрогнулся от невольного отвращения и ненависти,