Тайны французской революции. Эжен Шаветт

ничего не известно. Знаю только, что на месте схватки остался обезображенный труп одного из их шайки.

      Аббат задумался, вспомнив о таинственных врагах, которые уже в четвертый раз становились ему поперек дороги.

      Минуту спустя он начал:

      – Знали ли вы о деле, доверенном господину Бералеку?

      – Он мне сказал о нем кое-что.

      – Это правда, вы два закадычных друга, между которыми не могло быть тайн.

      Кожоль собирался защищать Ивона от косвенного упрека в неосторожности, но аббат не дал ему времени на оправдания.

      – Но, граф, я не осуждаю вашего друга в том, что он вам доверился, ведь благодаря именно этому мы могли найти его след, – живо возразил Монтескью, угадавший чувства Пьера.

      «Это правда, – подумал Кожоль. – Если б Ивон ничего не сказал, я бы не знал, с чего начать свои поиски».

      – Кто бы мог быть этот незнакомец, который поднял вашего больного друга? – сказал аббат.

      – Не знаю. Я сначала предположил, что это тот большой дурень, к которому я обращался. Но теперь склонен думать, что незнакомый спаситель положил Ивона перед лавочкой, а сам ушел, а друг мой был принят хозяйкой этого безмозглого приказчика.

      – И вы уверены, что кавалер действительно в этом доме?

      – Вполне убежден. Но эти трусы не хотят сознаться.

      Аббат раздумывал.

      Когда он снова заговорил, его голос звучал повелительно.

      – Слушайте, граф. Вы пойдете по этой улице и, дойдя до бульвара, подождете меня. Я сам осмотрю дом, в который попал Бералек, и решу, что нам делать дальше.

      Ни слова не возразив, Кожоль последовал по приказу начальника и твердым шагом дошел до бульвара.

      Здесь он обернулся.

      Перед ним вытянулась во всю длину улица Мон Блан, и вдалеке он увидел аббата, все еще созерцавшего объявление. Скоро и он направился вслед за Кожолем своим дробным старческим шажком.

      Поравнявшись с № 20, аббат, не останавливаясь, поднял глаза и увидел вывеску, на которой значилось: «Косметический магазин Сюрко».

      Издали Кожоль заметил, как аббата вдруг передернуло, и он поспешил пройти мимо дома.

      Когда Монтескью поравнялся с Пьером, он казался неожиданно взволнованным.

      – Господин Кожоль, не находите ли вы, что вы обязаны безусловно мне повиноваться? – спросил он отрывисто.

      – Да, аббат.

      – Итак, я требую, чтоб вы оставили своего друга в этом доме и не старались бы добраться до него без моего разрешения.

      Кожоль сделал нетерпеливое движение.

      – Я вам приказываю, сударь, в интересах дела, которому мы оба служим… во имя короля, – добавил аббат.

      Молодой человек молча поклонился начальнику и удалился. Прежде чем уйти, аббат бросил прощальный взгляд на дом Сюрко и весело прошептал:

      – Судьбы своей не избежишь. Там или здесь, но Бералеку на роду написано быть соблазнителем – ради торжества королевского дела.

      IX

      Если осужденный на смерть имеет в распоряжении двадцать четыре часа на проклятия