Шпага испанского типа (сборник). Г. В. Мишаков

в мокрый жгут красная повязка.

      – Посиди, – указал вахтенный на лавку. Повозившись, он откинул капюшон. Было видно, что он чем-то расстроен. Мокрая одежда холодно липла к телу, юноша, сгорбившись, стоял, не желая шевелиться. Вахтенный был ему не знаком.

      – Шакалы они! – выругался вахтенный. – Только и шакалят! Когда у тебя деньги, они – друзья! А как самому припечёт – ни одна сука! Шакалы! – в голосе горечь обиды. Он скрипнул зубами.

      – Кто? – спросил юноша, ничего не понимая.

      – Все! – недружелюбно отрезал незнакомец и замолк. Юноша собрался идти.

      – Видишь? – вахтенный быстро распахнул плащ и задрал рубаху на животе. Живот покрывали, сгущаясь к центру, большие и маленькие ямки, а вдоль проходил длинный светлый рубец с белыми точками по сторонам.

      – Из двух стволов! – сказал человек с оголённым животом.

      – Как это? – не понял юноша.

      – Урка один пережрал и с двустволкой на дорогу, – он указал в сторону Китового. – Видит, идёт баба. Одна. Заставил её раздеться, сволочь, и повёл под ружьём. Я заступился, он и всадил в меня из двух стволов!

      – Месяц в реанимации… Через три месяца выписался из больницы, меня на берег, лёгкий труд. Получка сразу – оп! Зачем я ей с такой получкой!

      Пошатнувшись, человек ухватился за поручень. Палуба ворочалась, стоять было трудно, неуютно, холодно. Человек молчал, по-видимому, вновь переживая прилив обиды. Подождав, юноша двинулся прочь.

      В этот момент ветер прорвал в тучах дыру, и красное закатное солнце озарило Зарубино. Неестественно резко высветились коробки многоэтажек на круче сопки. Сердце за щемило от их непрочности, ветер, казалось, вот – вот опрокинет их в море. На краю обрыва высветилась женщина – ветер рвал подол её платья, трепал полы плаща. Она вышла по каким-то делам и застыла, зачарованная бурей.

      В их каюте горел свет, висел табачный дым, бросался в глаза общий беспорядок. Чувствовалось, что отсюда только что вышли. Юноша бережно вынул из – за пазухи жёлтую коробку с лекарством, сунул себе под подушку. Опять представил изумлённого и счастливого Анатолия, захотелось, чтобы этот момент наступил скорее.

      На грязной палубе, между койкой и столиком с недопитой бутылкой и остатками закуски страницами вниз валялась раскрытая книга. С негодованием он узнал «Тружеников моря», поднял, ладонью смахнул сор, расправил страницы. Машинально прочитал: «По цветам, которые Дерюшетта собирала и нюхала, Жильят угадал её любимые за па хи. Б ол ьше всег о ей нрави лся аромат вьюнка, потом гвоздики, потом жимолости, потом жасмина. Роза была на пятом месте. Лилиями она любовалась, но их не нюхала. Жильят составил представление о Дерюшете по аромату этих цветов…»

      За спиной громыхнула дверь, послышалась возня. Юноша обернулся, выхватил знакомое лицо Анатолия, и уже хотел обрадоваться, если б не его чужие остекленелые глаза, в которых, после того, как он разглядел юношу, появилось выражение враждебного