Христианство и патриотизм. Лев Толстой

что я чувствовал. Это не восторг, слово это слишком банально, – это лучше восторга. Живописнее, глубже, радостнее, разнообразнее. Нельзя описывать того, что было у «Сеrclе militaire», когда появился на балконе второго этажа адмирал Авелан. Тут слова ничего не скажут. Во время молебна, когда певчие пели в церкви «Спаси, Господи, люди твоя», в открытые двери врывались торжественные звуки «Марсельезы» духового оркестра, который играл на улице. Что-то изумительное по впечатлению, непередаваемое» («Новое время». Октябрь 93 г..)

      II

      Приехавши во Францию, русские моряки в продолжение двух недель переходили с праздника на праздник и в середине или по окончании всякого праздника ели, пили и говорили. И сведения о том, где и что они ели и пили в середу, и  где и что в пятницу, и что при этом говорили, по телеграфу сообщалось всей России. Как только который-нибудь из русских капитанов пил за здоровье Франции, так это тотчас становилось известным миру, и как только русский адмирал говорил: «пью за прекрасную Францию!», слова эти тотчас же разносились по всему миру. Но мало того, заботливость газет была такова, что сообщались не только тосты, но и меню обедов с пирожками и закусками, которые потреблялись на обедах.

      Так в одном No газеты было сказано, что обед представлял изящное произведение:

      Consomme de volailles, petits pates.

      Mousse de homard parisienne.

      Noisette de boeuf a la bearnaise.

      Faisans a la Perigor.

      Casserolles de truffes au champagne.

      Chaufroid de volailles a la Toulouse.

      Salade russe.

      Croute de fruits

      Parfaits a l ‘ananas.

      Desserts.

      (Бульон из дичи, маленькие пирожки.

      Мусс из парижских омаров.

      Вырезка по-беарнски.

      Фазаны а lа Перигор.

      Салат из трюфелей с шампанским.

      Дичь по-тулузски.

      Русский салат.

      Фрукты по-тулонски.

      Ананасное мороженое.

      Десерт.)

       В следующем No было сказано:

      И в кулинарном отношении обед не оставлял желать ничего лучшего: меню было следующее:

      Potage livonien et S.-Germain.

      Zephyrs Nantua.

      Esturgeon braise moldave.

      Selle de daguet grand veneur и т.д.

      (Суп ливонский и сент-жерменский. Зефир Нантюа. Вареная осетрина по-молдавски.  Грудинка из молодого оленя.)

      В следующей газете описывается опять новое меню. При каждом меню описывались еще подробно и те напитки, которые поглощали все празднующие: такая-то «вудка», такое-то Воurgogne vieux, Grand Moet (Старое бургундское, шампанское Моет.) и т.п. В английской газете было перечисление всех тех пьяных напитков, которые были поглощены во время этих празднеств. Количество это так огромно, что едва ли все пьяницы России и Франции могли бы выпить столько в такое короткое время.

      Сообщались и речи, произносимые празднующими, но меню было разнообразнее речей. Речи состояли неизменно из одних и тех же слов в различных сочетаниях и перемещениях. Смысл этих слов был всегда один и тот же: мы нежно любим друг друга, мы в восторге, что мы вдруг так нежно полюбили друг друга. Цель наша не война и не revanche (Реванш.)  и не возвращение отнятых