Небо земных надежд. Нонна Орешина

дать пацану подзатыльник, чего ни разу не делал и, возможно, напрасно.

      – Кому доброе, а кому – нет… У нас первым уроком контрольная по математике, а не все задачки решаются, – с зубной щеткой во рту басит Димка. Волосы у него всклокочены, брови насуплены, в серых глазах отчужденный холодок. На подбородке уже явно наметилась наследственная, Деминская ямочка. “Фирменный знак”, – как шутит Алена.

      “Парень все больше становится похож на меня, – невольно подумал Демин. – Только не характером… Может быть, просто время, взгляды были раньше другими? И мировоззрение формирует сейчас не столько родительское воспитание, а все, что творится в мире и рядом – вокруг? А вокруг черте что, и взрослым не разобраться”, – промелькнувшая мысль оставила неприятный осадок.

      – Вечером о задачках не мог сказать? – Демин вытер лицо и повесил полотенце на кособокую планку с крючками – вчера опять забыл ее перебить.

      – Вечером ты занимался Ларкой и мамой. Вам всем не до меня, – отрезал Димка, полностью открывая кран. Кран фыркнул, окатив обоих крупными брызгами, и вода перестала течь. – Так и знал! Каждый день одно и то же…

      – Юра, ты не мог бы выяснить, в чем дело? Утром – до восьми, вечером – после шести, только к вашему приходу воду дают, – крикнула из кухни Алена. – А нам как стирать, готовить?

      Демин обещал узнать про воду и про электричество, которое тоже временами отключают. И почему хлеб в ларьке недопеченный, а в магазине из овощей только свекла? И цены бешенные, и когда, наконец, дадут деньги? – вопросов и просьб было много, каждый день почти одних и тех же. Ни на один Демин не мог найти в штабе вразумительный ответ, а потому одевался торопливо, и только на улице вздыхал с облегчением и смутным чувством вины.

      Деловой день начинался, как все обычные дни без полетов, расслаблено, скучно, и казался Демину пустым. Раньше, когда этих дней было мало – ровно столько, сколько действительно необходимо, – тогда по насыщенности своей “пустышки” не уступали полету средней сложности, растянутому на восемь часов служебного времени. Здесь тоже должно быть все строго расписано и определено по уставной очередности, слова взвешены и действия обязательны. Все по сути своей имело единый смысл и цель – подготовка к предстоящим полетам. И промежуток между летными днями загружался у кого учебой и сдачей зачетов, у кого отчетами о произведенной летной работе и подготовке к будущим полетам – писанины всегда хватало.

      “Весь наземный и летный труд в итоге должен быть нацелен в одном, конкретном направлении – на повышение боевого мастерства. Боевая готовность каждого летчика в обойме всего полка. Это святое. Ради этого существует аэродром и гарнизон со всеми подразделениями и батальоном авиационно-технического обслуживания. И этот небольшой авиационный городок, где живут семьи. Трудно, бедно, терпеливо и тоже ради боевой готовности полка, до конца даже не осознавая это… А есть ли она сейчас – боеготовность?.. – думал Демин, торопливо шагая по разбитому асфальту тротуара. – Готовность