Небо земных надежд. Нонна Орешина

точку, откуда развилась ошибка, которую с того момента было уже не избежать, и исправлял ее заблаговременно. Если бы через день, два можно было снова слетать… Но позволить себе полет он может не раньше, чем через месяц. Надо вытягивать эскадрилью, а не оплакивать и залечивать собственную беду. Беду, которая неизбежно перерастет в трагедию, потому что нет ничего страшней, чем ощущать, как уходит, теряется невозвратно твое летное мастерство. Те тонкости, приемы, собственные крохотные изобретения и открытия, осознанный автоматизм действий и подконтрольные рефлексы, – все, что вбиралось, впитывалось, наращивалось и закреплялось сотнями полетов и часов, проведенных в небе. То, что давало возможность чувствовать себя в воздушной среде вольной птицей, а на полигоне – действительно снайпером. Человеком, ощутившим на себе влияние невостребованных на земле энергий Космоса, уловившим смещение времени и пространства, понявшем и принявшем в себя гармонию нерукотворной Красоты вселенской… Небожителем, а не просто землянином, освоившим летательный аппарат.

      Демин отстранился от косяка двери, и Лара завозилась у него на руках, не открывая глаз, попросилась на горшок. Он стал неумело разворачивать плед, в который она была закутана, но материнский сон чуток, и Алена, так же, почти не открывая глаз, сползла с кровати и занялась дочкой. Потом хотела положить ее спать рядом с собой, но девочка захныкала и потянулась к отцу.

      – Ложись вместе с ней, – предложила Алена и снова накрылась одеялом с головой. Но Демин, плотнее завернув Лару в плед, опять начал мерить комнату неторопливыми шагами. Мысли пространные, излишне красивые и ему несвойственные больше не тревожили. Но вывод, вполне конкретный, давно известный напрашивался сам собой: летное мастерство, если его постоянно не подпитывать тренировкой, теряется, исчезает, не восполняясь ничем другим. И хотя это происходит не по его вине, но в итоге он сам за все в ответе.

      Шесть “перестроечных” лет, пережитых страной, гнули, ломали, высасывали силы, которых, как Демину казалось, в нем неистощимый запас в совокупности с летным духом. Но вот сейчас что-то сдвинулось, сломалось. Было мучительно сознавать, что равновесие в душе, сохранявшееся с таким трудом относительно долго, нарушено. И хотя понятна причина этого и следствие, но все будет катиться в том же направлении, под уклон, потому что машиной с заглохшим двигателем и отказавшими тормозами управляет не сам.

      …Только к утру девочка уснула крепко. Демин осторожно положил ее и с трудом распрямил спину. Подумал, что надо бы заняться гантелями, зарядкой, как в прежние годы, когда накачивал мускулы и укреплял брюшной пресс не ради красоты, а чтобы спокойно выдерживать перегрузки в полете. Но сейчас пошли перегрузки совсем иного плана, и бицепсы здесь не помогут.

      До построения оставалось чуть больше трех часов. Уснуть не уснешь, но подремать нужно, чтобы в более ли менее работоспособном режиме дотянуть до вечера. Когда полетов нет, не все ли равно,