Концертное кафе. Александр Рогинский

умника на место.

      И вот новая попытка стреножить свободу. С появлением сотрудника он должен будет работать в строго обозначенные часы – ведь теперь отвечает не только за себя, но и за отдел.

      Бондарский, при всем своем профессионализме, ревниво относился к свободолюбивым личностям, которые завоевывали свою свободу работой.

      – Я в редакции ни одного яйца не высижу, – не раз в глаза говорил Боднарскому Басов.

      Тот морщился от негодования.

      – Если очень постараться, высидишь. Я всегда здесь и помогу тебе это сделать.

      – Каким образом?

      Такие стычки были постоянными. И когда Басову надоедало, он шел к главному редактору с заявлением об уходе.

      Казимир Пшесинский мрачно созерцал Басова и начинал медленно вслух читать заявление, интонируя каждое слово так, чтобы было понятно, какую глупость написал его лучший сотрудник.

      После чтения заявления Пшесинский разочарованно вздыхал и спрашивал себя:

      – Выбросить, что ли, этого дурака на помойку? Но где он такую лафу найдет? В этот раз пожалею. Потом мне ноги целовать будет.

      – Почему ноги? – не удержался в один из эпизодов увольнения Басов.

      – А что тебе руки дать, у меня маникюр.

      И действительно, руки главного редактора были в мужском маникюре.

      Пшесинский, поляк по национальности, был родом из Кракова, в который он на какой – то юбилей привез чуть не всю редакцию и показал ее своей большой семье.

      В этой большой семье сестра Пшесинского была знаменитой маникюршей и делала отличный мужской маникюр, входивший только в моду.

      Много раз в ЦК комсомола Пшесинского высмеивали за эти «женские штучки», но поскольку крамолы в этом особенной не было, его оставили, в конце концов, в покое.

      Редактор и внешне был похож немного на женщину: круглое лицо, большие карие глаза и пушистые ресницы. Но характер имел чисто мужской и подчас своей воле подчинял даже комитетчиков, не говоря уже о своем ответственном секретаре Бондарском.