Концертное кафе. Александр Рогинский

не страшно произносить такие слова? Хотя вы ведь так молоды…Но смелость ваша до первой серьезной стычки, вот когда они наложат на вас вето и не дадут вам заниматься любимой работой, посмотрим, что вы запоете.

      – Джаз запою, – рассмеялся Басов. – Ей Богу. Когда же его петь, если не в мои годы?

      – Я рад, что вы так настроены, но все – таки, Веня, будьте осторожны. Плетью обуха не перешибешь.

      – Так это они плеть, а мы обух.

      – Хорошо. Значит, я пошел.

      Басов остался сидеть за столиком, с него еще не сошел жар спора, он чувствовал себя паровозом, набравшим скорость…

      И если бы сейчас к нему подсел закосневший комсомолец, он бы ему показал…

      Но последние слова Друскина охладили пыл, Басов поежился, словно стало холодно. Где правда? Почему все знают, что ложь ведет в пропасть, а продолжают лгать и бояться?

      Впервые он задумался над мыслями Друскина. Ему нравился этот человек своей уравновешенностью. Он не устроил ему скандал, а ведь это была ошибка Басова – не дать материал на визирование.

      Да, Друскина не было в Киеве, можно было подождать, но не терпелось.

      И никакой ответственный секретарь не ставил материал в номер, а Басов настоял, чтобы его поставили, озвучив факты, против которых не смог устоять редактор.

      А не устоял он перед фактом, выброшенным Басовым, как последний козырь: в Киев приезжает канадская молодежная организация, в составе которой много молодых людей из украинской диаспоры. Они обязательно будут знакомиться с прессой. Так хорошо бы им показать, что у нас тут тоже есть демократия и что мы свободно можем критиковать даже сам комсомол (пусть и низовой). И интервью с Друскиным как раз попадает в десятку.

      Против этого редактор устоять не мог.

* * *

      Собственный корреспондент «Комсомольской правды» Вадим Песцов жил на Большой Житомирской в доме, который в начале XX века называли «комодом».

      Внешне он действительно был похож на комод с пилястрами, фризами, скульптурами и тяжелыми колоннами.

      Внутри высокого и гулкого парадного в тусклом свете виднелись на потолке потемневшие от времени фрески: что – то вроде «Похищения Европы».

      Вадим встретил у порога, оглядел внимательно.

      – Проходи, проходи. Я тут один, у меня бардак, вчера допоздна засиделись, приезжали ребята из Москвы, мы по Украине готовим разворот, – говорил Песцов, забрасывая валяющиеся в беспорядке вещи в глубокое кожаное кресло.

      Москвичи в Киеве чувствовали себя аксакалами: их слова ловили, их знали, читали, их имена на слуху.

      Провинциальная украинская пресса не могла похвастаться такими масштабами и журналистскими успехами.

      В то время «Комсомолка» увлекалась «социальными очерками», в молодежке Басова решили и у себя опробовать этот жанр. Но вышло очень уж смешно, провинциально.

      Не было такого класса журналистов (Москва их собирала со всего Союза, да и школа журналистская в главной столице была на высоте), ну и, конечно, все тот же комплекс неполноценности «маленького украинца».

      Что