Петровка, 38. Огарева, 6. Противостояние (сборник). Юлиан Семенов

вами хожу, помогаю…

      – Так ты уходи. Милый мой, если т-ты только для суда нам помогаешь, тогда т-топай домой.

      – Я хожу с вами не для суда!

      – Ну, извини, з-значит, я тебя не так понял.

      – Просто я думал, что судят преступников, а настоящий преступник никогда не будет помогать искать вам своего сообщника.

      – Милый мой, ты не п-представляешь себе, как ты не прав. И попросил я тебя помочь просто потому, что думаю о т-тебе неплохо, понимаешь? И потом, стихи у тебя хор-рошие. Больше ничего не написал?

      – Нет.

      Садчиков показал глазами на парня, который шел с забинтованным лбом. Ленька отрицательно покачал головой.

      – Напишешь, – закурив, пообещал Садчиков. – Я отчего-то верю, что ты много напишешь.

      – Когда на заводе писать? Там надо успевать поворачиваться.

      – Ты знаешь, что такое им-мпульс? – спросил Садчиков.

      – Знаю.

      – Так где у тебя будет больше импульсов для т-творчества – на заводе, когда надо только успевать поворачиваться, или в полном спокойствии, дома, когда все тихо и птички щ-щебечут?

      – Не знаю.

      – А я знаю. Вот у меня когда б-башка особенно здорово соображает? Когда всё решают минуты, когда очень т-трудно, когда надо принять только одно решение и оно должно быть точным. А если у меня много времени, оп-пасности никакой, так я тюфяк тюфяком. Что смеешься? Я верно говорю. У п-поэтов так же.

      – У поэтов иначе.

      – Не может быть.

      – Может быть. Думать надо много, чтобы образ родился.

      – Дома холодно д-думать, уж больно все со стороны выйдет.

      – Нет. Сердце – оно и на заводе и дома одинаковое.

      – Разное, – возразил Садчиков. – Завод – он т-только называется так холодно, а ведь это люди. Завод – это я условно говорю. Иди д-дома строй, коров дои, письма разноси, трубы чисти. Надо, чтобы ты людям не только про себя одного г-говорил, но и про них тоже. Ты смотри, кто о себе память оставил? Достоевский, Пушкин, Лермонтов. А как их ж-жизнь ломала! То-то и оно. Им-мпульсы – великая штука. Если ты в сплошной р-розовости живешь – какой ты, к черту, поэт? Так, демагог, да и только.

      – Сами говорили, что мои стихи нравятся…

      – Говорил.

      – Значит, обманывали?

      – Чего мне тебя обманывать? Просто ты раньше жил тем, что у тебя было дома. Вот и все. Плохо было, ты и п-писал, чтобы боль внутри не лежала. Скажи, не так?

      Ленька изумленно посмотрел на Садчикова и ничего ему не ответил.

      Около ресторана «Баку» Садчикова догнал оперативник из пятидесятого и негромко сказал:

      – Проверили мы того. Он из цирка, наездник. Очень нервничал.

      – Извинились перед ним?

      – Крикливый, черт. Дежурный хотел на него протокол за хулиганство накатать.

      – Еще чего! – рассердился Садчиков. – Объяснить н-надо человеку, а не протокол писать. Тоже к-каратели нашлись. Телефон у него есть?

      – Да.

      – Ладно, я п-потом сам позвоню ему, объяснюсь. А то неловко, да и т-трепотня по цирку пойдет о милицейских грубиянах. Ты цирк любишь? – спросил Садчиков Леньку.

      – Люблю.

      – Я тоже, особенно в-воздушных