Петровка, 38. Огарева, 6. Противостояние (сборник). Юлиан Семенов

      Садчиков и Галя

      – Послушай, Г-галка, – сказал Садчиков, – у нас все-таки нелепые законы.

      – Это что-то новое у тебя, – сказала Галина Васильевна, – откуда такая оппозиционность?

      – Нет, п-правда, – повторил Садчиков. – Мне сорок три, а уже пора на пенсию. За шестнадцать лет я в-выработался, как за пятьдес-сят.

      – Напиши в правительство.

      – Очень хорошая идея, – усмехнулся Садчиков, – там все ж-ждут моего письма, как манны небесной. Дети спят?

      – Конечно. У Леночки болит горло, я боюсь, как бы она не заразила Никитку. Говорят, у нас во дворе ангина и коклюш.

      – Да? Черт, п-плохо.

      – У тебя прелестная реакция на мои сообщения, – заметила Галина Васильевна, – я завидую твоему спокойствию.

      – Зависть – черное чувство, оно п-портит человека, – улыбнулся он.

      – Не одно оно.

      – Тоже верно. Слушай, у меня есть к-крахмальные рубашки?

      – Ты сегодня совсем не похож на себя. Сначала пенсия, потом крахмальные рубашки. Где логика?

      – Я ее оставляю на Петровке, в с-сейфе. Без нее мне легче дышится. Это довольно каверзная штука – логика.

      – У тебя плохое настроение? Что-нибудь стряслось на работе?

      – Да нет, ничего особенного.

      Галина Васильевна отошла к шкафу и стала перебирать ящик с бельем.

      – Бедный мой Садчиков! – сказала она, вздохнув. – У тебя нет крахмальных рубашек.

      – Плохо. Вообще мне надо купить несколько крахмальных рубашек.

      – Их не покупают. Их крахмалят дома.

      – Это я хитрил. Только дети думают, что соленые огурцы растут на грядках.

      – Городские дети…

      – Деревенские тоже. До г-года.

      – До трех.

      Садчиков предложил:

      – Сойдемся на двух, а?

      – Ты ужасно испортился за последнее время, – вздохнула Галина Васильевна. – Этот жаргон: «сойдемся».

      – Тебе б-больше нравится «разойдемся»? – спросил Садчиков.

      Галина Васильевна обернулась к нему, закрыла ящик с бельем и медленно ответила:

      – Иногда.

      – Что с-с т-тобой?

      – Ничего.

      – Я спрашиваю т-тебя.

      – А я отвечаю. Это твой обычный ответ. «Ничего» – и все тут.

      – Ты же умная ж-женщина.

      – Боюсь, что ты ошибаешься. Сейчас с умными женщинами туго. А особенно с женами.

      – Что с т-тобой, Галка? – повторил Садчиков.

      – Ничего, – ответила она и, взяв его белую рубашку, ушла в ванную комнату.

      Он вошел к детям. Они спали, разметавшись в своих кроватках. Садчиков любил подолгу смотреть, как они спали. Тогда все дневное, тягостное отходило, растворялось, а потом исчезало вовсе.

      «Семь лет, говорят, критический срок в браке, – думал он. – Сначала три года, потом семь, а потом одиннадцать. Если пережить эти три рубежа, тогда все будет в порядке. Значит, три мы пережили. Сейчас остается пережить