Петровка, 38. Огарева, 6. Противостояние (сборник). Юлиан Семенов

цвета.

      «Завтра к гомеопату пойду, – подумал Сударь, – пусть пилюли пропишет».

      Сударь снял трубку.

      – Сань? – спросил глуховатый сильный голос. – Это ты, что ль?

      – Да.

      – Ну здравствуй. Как чувствуешь себя? Товар ничего?

      – Марафет, что ли?

      – Ишь пижон-то. Наркотик марафетом называешь… Смотри только слишком не шали.

      – Я знаю норму, Прохор.

      – Меня повидать не надо еще тебе, а? Не стыдно, а? Если стыдно – ты скажи, я пойму, я добрый. Это вы, молодежь, стыд забыли, а мы, старики, совестливые.

      Сударь засмеялся и сказал:

      – Стыдно.

      – Гуще смейся, а то, слышится мне, притворяешься ты вроде.

      – Честно.

      – Ну тогда хорошо, миленький, тогда я не волнуюся…

      – Не волнуйся.

      – У меня за тебя по утрам сердце болит, Сань, все думаю про тебя, думаю… Жалею я тебя…

      – Пожалел волк кобылу…

      – Ну а когда повидаемся-то, Сань? – тоненько посмеявшись словам Сударя, спросил Прохор.

      – Завтра. В девять. У «Форума».

      – А это чего такое, «Форум»-то?

      – Кино.

      – А… А я думал, кинотеатр…

      Сударь сказал:

      – Шутник ты, Прохор, – и положил трубку.

      Назавтра в девять вечера Прохор передал Сударю еще два грамма наркотика и «дал наводку» на скупку по Средне-Самсоньевскому переулку. В тот же вечер Сударь поехал к шоферу Виктору Ганкину, вызвал его тонким свистом и условился о встрече. А потом, купив в магазине две бутылки коньяку, отправился к Чите.

      После первого грабежа Чита домой не возвращался, ночуя то у Нади, то у Сударя.

      Третьи сутки

      По улице Горького

      В кабинете у Садчикова Валя Росляков громил кибернетику, взывая к самым высоким идеалам гуманизма и человеколюбия.

      – Она сделает мир шахматной доской, эта проклятая кибернетика! Она превратила людей в роботов!

      – Ты с чего это? – поинтересовался Костенко. – Снова ходил на диспут динозавров с людьми?

      – Нет, сидел у наших экспертов…

      – Ну, извини.

      – Да нет, ничего. А вообще-то черт-те что! Меня, индивида, проклятая кибернетика делает подопытным кроликом.

      – А ты не хочешь?

      – Не хочу.

      – И правильно делаешь. А вот я очень хочу спать.

      – Жалкие и ничтожные люди! – сказал Росляков. – Мне жаль тебя, Костенко. Ты не живешь вровень с эпохой.

      – Ну, извини.

      – Иди к черту! – рассердился Росляков.

      – Далеко идти.

      – Ничего, наши кибернетики рассчитают тебе точный маршрут…

      – Ладно. Тогда подожду… Только при других не надо так про кибернетику… Ей, бедолаге, так доставалось от наших мудрецов… А что касается подопытных кроликов… Ими мы останемся, не развивайся кибернетика, матерь техники двадцатого века…

      – А папаша этой матери – человек? Делаем иконы, а потом начинаем уговаривать самих же себя этим иконам поклоняться…