Бездомная. Катажина Михаляк

Золушкой, – прошептала она собственному отражению. – А завтра снова наденешь свою куртку и вернешься на улицу. Как пить дать.

      Вдруг у нее подкосились ноги, усталость взяла верх над силой воли. Куча сваленных вещей напомнила ей что-то знакомое. Опустившись на эту кучу, Кинга свернулась в клубок, будто кошка, и прикрыла глаза. На минутку, только на минутку… Всего чуточку отдохнуть – и…

      Когда Ася, постучавшись и не получив ответа, заглянула в ванную, ей показалось, что Бездомная мертва. Она спала так беспробудно, что даже не пошевелилась, когда хозяйка приподняла ее под мышки и затащила, поругиваясь и тяжело дыша, в спальню. Какое-то время она глядела на гостью, растянувшуюся поперек кровати, затем принесла пижаму, стащила со спящей платье, натянула на худое тело рубаху и штаны, уложила вдоль кровати и укрыла одеялом – ласково, как это сделала бы ее, Асина, мама.

      – Спи, – она погладила Кингу по щеке. – А рождественский стол мы накроем, когда ты проснешься.

      Растроганная беззащитностью молодой женщины и расчувствовавшаяся от собственной доброты, Ася на цыпочках вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

      По дороге в кухню она наткнулась на кота. Животное тихо мяукнуло.

      – А о тебе, бедняга, я и забыла. Ну что, сперва преломим облатку, потом ты угостишься рыбкой, а в довершение всего я тебя искупаю?

      Потершись о ноги женщины, кот танцующей – кошачьей! – походкой направился в гостиную, запрыгнул на стул и потянулся лапой к золотому шарику, покачивающемуся на миниатюрной елочке из «Теско». Елка была искусственная и совершенно не имела вида, но перед закрытием гипермаркета оставались только такие.

      Ася торжественно преломила облатку, прошептала рождественские пожелания, положила кусочек в рот коту, а в блюдце немного селедки из консервной банки и минуту-другую наблюдала, как животное с аппетитом поедает угощение; вдруг уронила голову на скрещенные руки и разрыдалась – так же безутешно, как и Кинга, и плакала до тех пор, пока и у нее не иссякли слезы.

      Ася

      Знаешь ли ты, облезлый бурый кот, каково это – быть лучше всех? То есть – прошу прощения! – иметь обязанность быть лучше всех? Не знаешь? Так я расскажу.

      Ты появляешься на свет единственным ребенком у родителей, когда те уже давно потеряли надежду иметь наследника – наследника, который станет их гордостью, непременно умненького и наделенного непревзойденными способностями. И красивого – разумеется, красивого, словно младенец с картинки! Такого, которым можно будет похвастаться перед соседями в своем захолустье… И этот ребенок, закончив местную начальную школу на самый высший балл, легко поступает в лучшую гимназию района, а затем и в престижный лицей. Но лицей-то, хоть умри, должен быть столичным – не в Легионово же учиться, право слово, и не в Пултуске! И никому нет дела, что ребенку придется вставать на рассвете и ездить два часа в одну сторону и два в другую, то и дело засыпая в пути над учебником; что возвращаться этот ребенок будет уже в темноте, смертельно боясь, что вот-вот нападет