Ночной смотрящий. Олег Дивов

взглядом было неприятно, хотя не так, как вчера. Или Лузгин притерпелся, или из вервольфа частично выбили зверскую сущность, а может, и то, и другое сработало.

      Только оставалось гаденькое ощущение, что смотрят желтые глазки человеку прямо в душу.

      – В-ва, – сказал оборотень и часто закивал. Если Лузгин верно его понял – закивал радостно.

      – Точно Вова?

      «Да», «да», «да».

      – Ну, привет. А я Андрей. Значит, слушай. Я стану говорить медленно, а ты кивай, если понял, и мотай головой, когда не поймешь. Ты пока что будешь жить здесь, в этом селе. Тебя будут кормить и не будут обижать. От тебя нужно одно: ты больше никого не тронешь. Задавишь хотя бы курицу – прощайся с когтями. Ну ладно, не нервничай. Скажи пожалуйста, ты по-разному чувствуешь себя ночью и днем? Когда темно, хочется охотиться, убивать? Ага. Просто есть хочется, да? Ты поэтому не трогал людей? Люди не еда? Погоди, я по-другому спрошу. Честное слово, все останется между нами, просто мне очень нужно знать – ты уверен, что никогда не нападал на человека? Та-ак… Здесь – я повторяю: здесь ты не убивал людей? В окрестностях этого села? А у города? Знаешь, что такое город? Знаешь, где он? Ну? А в самом городе? Точно? Ты вообще откуда пришел? Секундочку, а ты писать умел когда-нибудь?..

      Оборотень послушно зачеркал когтем по песку, но вышло у него хаотичное переплетение линий, пародия на букву «ж». Он раздраженно вякнул. «Осваивается», – подумал Лузгин.

      – Помнишь, сколько тебе было лет, когда это началось? Когда ты стал меняться?

      Снова знак «не уверен».

      – Примерно хотя бы. Погоди! Ты считался взрослым?

      «Нет».

      – Десять? Одиннадцать? Двенадцать? Тринадцать? Четырнадцать?

      Оборотень застонал и снова заплакал. Даже немного побился головой о дорогу. Лузгин напряженно размышлял. Похоже, существо теряло самообладание, когда начинался счет. При этом оно отличало день от ночи, город от деревни, человека от курицы…

      – Сколько пальцев? Эй! Сколько пальцев?

      Два кивка.

      – А сейчас?

      Три.

      – Сколько тебе лет?

      – Ы-ы-ы-ы… У-у-у!!!

      Прибежали с лавочки мужики.

      – Ты его довел, – констатировал Муромский. – И меня тут называли живодером?

      – Что-то с ним категорически не так, – сказал Лузгин поднимаясь на ноги и отряхивая штаны. – Впрочем, я не был готов к разговору. Надо подумать, составить вопросник… Главное – подумать. И парень намерен сотрудничать. Вова, язви его. Простой русский вервольф. Писать умел. Считать может. А как называю цифры – его клинит. За этим наверняка кроется нечто. Понять бы, что… Слушайте, мужики, сообразите ему пожрать. Кашки, супчику хотя бы. Он давно голодный, к ночи может с собой не совладать и начнет рваться с цепи. Нам это надо?

      – Вовчик! – позвал Витя заметно пьяным голосом. – Кушать хочешь? А? Вовка, твою мать! Не слышу ответа. Ну-у, мальчик расплакавши…

      – Мальчик, бля! – фыркнул Муромский. – Хорошо, не девочка.

      – Почему? – удивился Лузгин.

      – Убить будет легче, если что.

      – Он не даст повода, – сказал Лузгин убежденно.

      – Ответишь? –