Ночной смотрящий. Олег Дивов

окочуривши…

      – Мелковат он для взрослого, тебе не кажется? – спросил Лузгин.

      – Слушай, да пацан, – сказал Юра уверенно. – Лет четырнадцать.

      – И все-таки в округе были человеческие жертвы.

      – Это не его.

      – А кто же тогда?

      – Городские, кто…

      – Ох, не любите вы городских!

      – Слушай, фигня это, – не согласился Юра. – Мы к городским нормально. Нам с ними друг без друга никак. В Зашишевье каждый второй наполовину из города – либо там работавши, либо еще чего. Не в этом дело совсем.

      – Ладно, замнем. В любом случае, вот кто все знает. Допросить бы! Если в нем осталось хоть что-то еще человеческое… Но я боюсь, с такой собачьей рожей он не в состоянии говорить. И не факт, что он вообще помнит, как это делается.

      – Слушай, ты ему ксиву свою предъяви, – предложил Юра. – Скажи, я корреспондент московской газеты, нарочно сюда приехавши, чтобы взять у вас интервью. А? Слушай, он сразу вспомнит, как разговаривают!

      – Любите вы, Яшины, над людьми издеваться, – буркнул Лузгин.

      – Слушай, да я от чистого сердца посоветовавши! – тоном оскорбленной невинности сообщил Юра и отошел, сдавленно хихикая.

      – Так и сделаю, – пообещал Лузгин ему вслед.

      Оборотень вдруг напрягся всем телом, громко хрюкнул, и снова расслабился, затих.

      – Фу… – выдохнул Юра, опуская ружье.

      Лузгин потер грудь в области сердца.

      – Вот же пакость! – сказал он. – Даже сейчас напугать в состоянии.

      – Трубу-то ему в зубы точно надо, – вспомнил Юра. – Мало ли…

      – Зубы – выбить! И когти вырвать.

      – Слушай, Андрюха, пожалей мальчишку.

      – Мальчишку?! – взвился Лузгин.

      – Чего-то ты сегодня расстроивши, – в точности повторяя недавнюю фразу брата, заметил Юра.

      – Мое дело маленькое, – сказал Лузгин твердо. – Суйте ему хоть трубу, хоть лом. Хоть в зубы, хоть в жопу. А я к себе пошел. Хватит с меня на сегодня. Могу ведь и вправду расстроиться!

      Он вышел со двора и побрел по едва заметной тропке коротким путем в Зашишевье. На душе было крайне муторно. Связанный и измордованный до потери сознания, вервольф все равно страшил Лузгина. Уже не столько внешностью, сколько фактом присутствия здесь, на родной земле. Спокойно осознать ситуацию и жить в ней, как это делали местные, не выходило. Сложившаяся за тридцать лет единая картина мира оказалась грубо взломана. Лузгин более-менее представлял себе, как дальше придется действовать, но все еще не мог принять, что происходящее ему не снится.

      А ведь не снилось.

      ГЛАВА 2

      Проснулся Лузгин от человеческого крика. Орали где-то посреди села, на много голосов. Слова разобрать было невозможно, но судя по общей интонации – собирались убивать. Лузгин знал, как в Зашишевье кричат перед дракой. Нынешнее орово тянуло на большее, чем тривиальный мордобой по-соседски.

      Еще собаки лаяли. Опять. И бабы голосили.

      Это начинало действовать на нервы. Он приехал в Зашишевье