Мальтийская цепь (сборник). Михаил Волконский

походкой, на цыпочках, подлетел к жене, нагнулся и поцеловал ее розовый локоть.

      – Ты где был?

      – На Вилла-Реале, – заговорил граф, жестикулируя (он перенял эту привычку от итальянцев). – Ах, как там хорошо! Все новости, все сейчас узнаешь… Послушай, Катрин, когда я наконец добьюсь того, что мы поедем вместе… куда-нибудь?..

      – Ты – точно вот няня, – перебила Скавронская и показала на старуху.

      – Ах, няня!.. здравствуй! – обратился к ней граф.

      О, donna amata! О, tu che fui dura

      E la speme, cacciai di mianatura![10] —

      пропел он речитативом стихи собственного сочинения для либретто одной из своих опер.

      Няня при слове «dura» сердито покосилась на него и проворчала:

      – Ну, уж вы всегда, ваше сиятельство!..

      – Нет, кроме шуток, Катрин, – снова обратился граф к жене, – ты знаешь, я из верного источника узнал, что говорят, будто я держу взаперти… Представь себе!.. Это я-то, я!.. Ну, скажи, разве я похож на северного варвара, а? – и Скавронский рассмеялся.

      Графиня продолжала лежать серьезною.

      – Ах, не все ли мне равно, что говорят! – сказала она и отвернулась.

      – Да, но согласись сама, что положение посла наконец обязывает, – начал было Павел Мартынович, но запутался, щелкнул языком и снова пропел фальшиво: – О, donna ama-ata…

      – А петь так положение посла позволяет? – спросила Скавронская.

      Граф прищурился и поджал губы.

      – Ну, ничего, дома можно, а? Ведь можно?.. И к тому же я потихо-о-оньку…

      – Полно… при няне! – остановила его жена по-французски.

      – Ах! То при няне, то без няни! – полураздраженно заговорил он. – Ну, что ж это, и спеть нельзя! Нет, знать, это у тебя от «капризов», как называют это французы… Просто оттого, что ты одна постоянно… Вот и все. Послушай, Катрин, голубушка, – вдруг приступил он к жене, складывая руки и почти на колена сползая с маленького кресла. – Послушай, ну, познакомься ты хоть с кем-нибудь… Ну, позови кого хочешь… Я со дна морского достану, кажется.

      Графиня долго молчала, а потом вдруг обернулась к мужу и тихо проговорила:

      – Познакомь меня с графом Литтою!

      X. Граф Павел Мартынович

      Граф Скавронский вышел от жены задумчивый и серьезный.

      – Позовите ко мне Гурьева, Дмитрия Александровича, – приказал он мимоходом лакею, попавшемуся ему на дороге, и, миновав длинный ряд роскошно разукрашенных комнат и зал великолепного палаццо, направился в свой кабинет.

      Этот кабинет – просторная комната, обставленная кругом дорогими шкафами с книгами, – носил характер тех кабинетов, какие обыкновенно бывают только у очень богатых людей и в которых, несмотря на то что там кажется все придуманным и приспособленным – каждый столик, даже винтик – для занятий, менее всего занимаются серьезным делом. Тут было все: и фигурные бронзовые чернильницы, из которых неловко писать при настоящей деловой работе; и покойные большие кресла с выдвинутыми столиками, очень удобные для дремоты после обеда, но

10О, любимая женщина! О, ты, которая была неприступноюИ изгнала надежду из моей груди! (ит.).