По велению Ваала. 1. Круг Люцифера 2. Круг мертвых. 3. Круг живых. Ноэми Норд

бессильна.

      Джиорджина стала первой венецианской ведьмой, которую Гиззо без зазрения совести отправил на костер.

      2. Давай, Чиэра, давай!

      Гиззо любил наблюдать, как дьявол пляшет с ведьмами на углях, разрывая когтями запретную для созерцания плоть.

      Чем меньше на земле женщин, тем меньше голода. А голод, как известно, – главная причина разрушительных бунтов.

      Поэтому воины Доминика, позабыв об еретиках, воздели священные факелы в поиске ведьм, ввергающих мир в беспрестанное искушение, и повивальных бабок, облегчающих роды.

      Стойкое отвращение к женщине, как к предмету греха, возникло у двенадцатилетнего подростка, когда он застал мать с хозяином богатого дома, где она служила прачкой. Среди белых полотнищ белья, халатов и шальвар, развешанных под солнцем, мальчик услышал настойчивый мужской голос:

      – Давай, Чиэра, давай!

      Мальчик раздвинул простыни на веревках, и сердце оцепенело. Мать стояла на коленях перед хозяином – магометанином, задравшим полы халата, обнимая руками его голый зад.

      Заметив сына, блудница нахмурила брови, молча приказывая: «Уйди!»

      Мальчик остолбенел от страха. Увидев на лице матери молочную струю, он бросился бежать прочь.

      Магометанин, заметив его, оттолкнул мать, крича:

      – Придушу щенка! – и, на ходу накручивая бечевку на кулак, пытался его догнать.

      Мать с криком:

      – Беги, сынок! Беги! – еле поспевала за ними.

      Антонио не помнил, как добежал до берега и прыгнул в брошенную рассохшуюся лодку. Очнулся он далеко от берега, лежа на днище, заполненном водой.

      По лицу стучали струи дождя, волны вздымались гребнями, сверкала молния.

      – Господи, если я выживу, то убью свою мать, – поклялся мальчик, вычерпывая пригоршнями воду со дна.

      Высокая волна подхватила и перевернула утлое суденышко.

      Антонио приготовился к худшему, но вдруг ноги его коснулись земли. Он долго брел по отмели к берегу, а догоняющие волны опрокидывали мальчика, норовя унести обратно в море.

      Он шел, пока не упал.

      Монахи обнаружили отрока лежащим без сознания в песке, они приютили его, дали горячего вина и хлеба. Он без утайки рассказал о причине бегства настоятелю, но о клятве, которую обязан был выполнить, умолчал.

      – Расскажи снова про мать, – надрывались от хохота монастырские братья, кривляясь и двигая бедрами, пока новый послушник, скрывая слезы под одеялом, клялся то ли Всевышнему, то ли Сатане:

      – Я отправлю на костер свою мать. Я верну ее себе. Я выжгу заразу из сердца.

      Прочь, дурные воспоминания!

      Пора подумать о настоящем. Только оно способно изменить будущее. Конец приближается. Медленно и неизбежно.

      Конец всего.

      Братья Доминика удивлялись неистовому смирению молодого послушника. Издевки старших послушников подросток гасил беспощадными постами и самоистязанием.

      Игумен докладывал главному настоятелю