По велению Ваала. 1. Круг Люцифера 2. Круг мертвых. 3. Круг живых. Ноэми Норд

/p>

      I. Круг Люцифера

      Тень создана поглотившим свет.

      Жизнь создана поглотившим смерть.

      Женщина – чара изначального греха.

      Ритуал очищения от этих чар тоже грех,

      ибо он зрелище,

      подобное публичным пляскам

      голых куртизанок

      под рукоплескания черни.

«Хроника Великого очищения»

      1.Проклятие Джиорджины

      Гиззо истязал себя не только постами, но и страхом.

      Проклятие ведьмы сбылось. Лепра проникла в кровь, неизбежно превращая его в монстра. Голод, молитвы и власяницы были уже бессильны.

      Его могло спасти только чудо. Или великое прощение.

      Скрипя зубами, Гиззо шел в поселение прокаженных, падал на колени, мыл полусгнившие ноги больных и умащал елеем гнойные волдыри.

      Прокаженные смотрели на него сквозь неровные дыры в мешковине и благодарности в их взгляде инквизитор не улавливал.

      Они легко угадали его тайну. Заражен. Проклят дьяволом, как все они.

      Казалось, что больные насмехались над ним и даже торжествовали. Они все прошли путь абсолютного покаяния. Едва заболев, все они спешили сюда, в отвратительный мир изгнанников, также падали на колени и омывали струпья ног.

      Прокаженные никогда не снимали полуистлевшую мешковину с лиц. Но по буграм на ткани и кровавым подтекам Гиззо легко мог угадать, насколько страшны и отвратительны их лица.

      Глядя в зеркало, он сравнивал себя с прокаженными.

      С виду болезнь была незаметна. Гиззо подмечал у себя все те же тонкие черты, лицо еще не скуксилось в звериную морду, и отсутствие бубонов на лбу и щеках слегка утешало.

      Но первые признаки заражения не оставляли сомнений: проказа. Большой палец не чувствовал огня.

      Иногда, оставаясь наедине с собой, Гиззо подолгу держал руку над свечой, и вонь от сгоревшего ногтя повергала душу в ад.

      Атрофия начинается с кончиков пальцев. Потом онемеют губы, нос и крайняя плоть.

      В минуты отчаянья память все чаще воскрешала в сознании густой надорванный голос ведьмы Джиорджины:

      – Будь проклят! Ты прокажен! Бог не поможет тебе!

      О Джиорджине, венецианской ведьме, летающей на метле, в конгрегацию сообщила ее соседка. Ведьму арестовали, привели в пыточную, раздели, приготовив для испытания новое, пока непроверенное, но, по словам главного механика, безотказное средство.

      Мастер пыток водрузил на столешницу перед Гиззо странный прибор:

      – Испанцы его называют «Фаллос Сатаны». Но в отчетах он значится, как «груша для внутреннего расширения». Покажи ее ведьме – сразу сознается.

      Но Джиорджину механизм не устрашил.

      Напрасно механик щелкал перед ней жуткими железными лепестками. Ведьма стояла на своем:

      – Шабаш? Мазь для полета? Я ничего не знаю! Видела соседка Нэта? Врет! Со свету сживает. К мужу приревновала. Оклеветала меня, старая курица!

      – А это что такое? – Гиззо поднес к носу ведьмы стоптанный деревянный башмак.

      – О, нашлась потеря! Где вы его подобрали, преподобный?

      – Это твой башмак, Джиорджина?

      – Мой.

      – Докажи.

      – На подошве – метка. Сама вырезала ее, чтобы в гололед не скользить. Смотри: «ДЖ»?

      – Когда потеряла?

      – На прошлой неделе, после дождя, он увяз в колее. Темно было, не помню, что пила. Хожу теперь в изношенных прошлогодних. Вот спасибо, хоть какая-то польза от господина инквизитора.

      – Стало быть, ты созналась, что обронила башмак, пролетая над домом Нэты?

      – Ты смеешься, преподобный? «Пролетая над домом Нэты»! Но смеешься ты над собой. Посуди, с моими телесами разве я усижу на метле? – ведьма игриво покачала бедрами и, повернувшись к инквизитору задом, похлопала себя по раскормленным ягодицам. От этого все тело задрожало, как молочное желе.

      Механик игриво крякнул в кулак, но встретившись взглядом с Гиззо, смиренно опустил глаза.

      – Не паясничай, Джиорджина. Дело серьезное. Ты должна указать место шабаша. А также выдать остальных соучастниц.

      – Выдать не трудно. Да только сначала нужно согрешить. На колдовской метле сидеть не пробовала, а вот за твой черенок с радостью подержусь.

      – Чезаре, приступай, – приказал Гиззо мастеру пыток.

      Когда ведьма, захлебнувшись криком, умолкла, Чезаре Ачилло сказал:

      – Вот теперь, Антонио, она готова.

      Гиззо наклонился над посиневшим лицом ведьмы:

      – А теперь, проклятая, повтори снова, что ты знаешь о шабаше и о той светящейся мази, которой обильно смазала черенок метлы.

      Ведьма приподняла голову над станком и искусанными до крови губами