Капитан гренадерской роты (сборник). Всеволод Соловьев

свита, ловящая каждое его слово, каждое движение. Прямо в его глаза заглядывало зимнее солнце и смеялось и искрилось.

      Герцог обернулся.

      За ним стоял принц Антон Брауншвейгский.

      Если б принц Антон знал, о чем в эту минуту идет разговор между его женою и фельдмаршалом Минихом в Зимнем дворце, он не ответил бы, конечно, такой почтительной улыбкой на взгляд регента. Но он ничего не знал: принцесса ему не сказала и только как-то странно улыбнулась, когда он объявил ей, что отправляется к регенту и намерен всячески постараться сойтись с ним снова.

      – Не уезжайте, принц, зайдемте в манеж, я вам покажу моего нового жеребца – удивительное животное! – сказал довольно любезно Бирон.

      – С большим удовольствием, – ответил принц Антон. – Вы знаете, что лошади, особенно такие лошади, каких вы умеете выбирать себе, это моя слабость.

      Бедный принц уже окончательно начинал льстить регенту. Он знал, что только этим способом и можно смирить его.

      И действительно, Бирон еще любезнее улыбнулся.

      – Да, лошади… лошади, – проговорил он, – это благородная слабость.

      И он, весело жмурясь от яркого солнца, поспешил в манеж, взяв руку принца Антона.

      Вся свита почтительно за ними последовала.

      Знаменитый жеребец был выведен и подробно осмотрен.

      Регент снял с себя шубу, привычным легким движением вскочил на нервно дрожащего коня и проехался по манежу.

      На него действительно можно было полюбоваться в эти минуты: так он держался на лошади. Все присутствовавшие усиленно громко восхищались и конем и наездником.

      Бирон начинал увлекаться своей любимой забавой. Он пускал лошадь галопом и вдруг осаживал ее на всем скаку, заставлял ее ходить мерным шагом, описывал по манежу удивительные круги, грациозно выделывал цифры и буквы, как конькобежец на льду. Его глаза разгорались, на бледных щеках выступил румянец, он радостно кивал головою на шумные фразы восхищения, раздававшиеся после каждого удачного его фокуса. Ему было хорошо, весело, привольно.

      Но вдруг глаза его потухли, со щек исчез румянец. Что же такое случилось? Или конь неловко оступился? Или в великолепном коне этом герцог заметил какой-нибудь недостаток? Нет! Конь держал себя безукоризненно, и чистота его породы была вне всякого сомнения. Что ж? Или между окружающими, между этими восхищающимися зрителями герцог заметил какое-нибудь подозрительное лицо, уловил чей-нибудь недружелюбный взгляд, чье-нибудь непочтительное слово? Нет! Зрители все до одного были прекрасными актерами, все до одного изображали собою воплощение восторга и благоговения.

      Просто какая-то неясная мысль мелькнула в голове регента, и даже не мысль, а что-то совсем неуловимое, какое-то странное, непонятное ощущение. Это ощущение в последние дни все чаще и чаще начинало преследовать Бирона. Оно являлось внезапно, среди самых веселых мыслей и мигом разгоняло эти мысли, мигом наполняло всю душу каким-то мучительным страхом ожидания чего-то ужасного и неминуемого.

      Бирон