Моя рыжая проблема. Софья Ролдугина

Я даже задействовала первую ступень конструирования и моделирования, чтобы создать визуальную таблицу с условными кружочками и палочками вместо цифр. На Тейта эти спецэффекты особого впечатления не произвели, кстати – неудивительно, учитывая, что здесь в ходу магия.

      Вскоре выяснилось, что день делился тут на пятнадцать равных отрезков – десять на бодрствование, пять на сон. Один отрезок назывался «сет», и уже он дробился на сотню фрагментов поменьше – на «каты». Несложное сравнение показало, что их каты и наши минуты – примерно одно и то же. Значит, и сутки длятся столько же.

      – Удобно, – вслух констатировала я. – Легче будет переучиваться. Но надо же, как совпадают мелочи в разных мирах…

      – Пф, нашла чему удивляться, – фыркнул Тейт, с любопытством трогая пальцем полупрозрачную схему расчетов. Она дрогнула и расплылась, точно круги по воде пошли. – Ритуал вытягивает самых подходящих. Зачем свободным «выдернутый» вроде айра, с щупальцами и жвалами? Или тот, кто от нашей еды и воздуха в два счета загнется? Выбирают людей из похожих миров. Наверно, и всякое такое тоже совпадает.

      Что ж, в логике ему не откажешь. Как незабвенным «ритуалам». Вот еще важный пункт, магические заклинания обладают волей и интеллектом? Или это просто программы, вроде компьютерных и биокинетических?

      Задать этот крайне любопытный вопрос не получилось.

      Тейт внезапно схватил меня за плечи и отшвырнул себе за спину.

      От удара воздух из легких вышибло. Я с трудом поднялась на колени, прокашливаясь, и позорно пискнула.

      На том месте, где мы сидели мгновение назад, из земли торчала здоровенная гибкая змея с треугольной головой – бледно-зеленая, с лиловыми размытыми полосами. Три алых глаза смотрели в разные стороны. Рыжий стоял напротив твари, сцепив пальцы в замок, бледный и сосредоточенный.

      Купол эмпатии ничего не регистрировал. Айр? Бездушный?

      Видимо, так.

      А потом змеюка вдруг растопырила на голове громадный веер из полупрозрачной розоватой кожи или пленки, влажный и трепещущий. Тейт резко разомкнул руки – и пространство на десять шагов впереди него мгновенно обратилось в ревущий огненный кошмар. Змея буквально растаяла. От нахлынувшего жара меня опять скрутило в приступе кашля, а волосы затрещали.

      Шрах, надеюсь, не вспыхнут!

      – Дурак, ой дурак, – застонал рыжий, закинул меня на спину, не позволяя даже отдышаться толком, и ломанулся прямиком через заросли. – Отвлекся. Засекли!

      – И теперь что? – крикнула я ему в самое ухо, с трудом поймав равновесие.

      – Теперь все полный отстой!

      Понятно было и без эмпатии, честно говоря.

      Он резко свернул и ломанулся в заросли высокой травы с фиолетовыми метелками. Я ойкнула – закрывайся не закрывайся, а узкие жесткие листья резали, как бритва. Руки быстро покрылись мелкими порезами. Позади что-то взвыло и захлюпало, точь-в-точь как ночью. Трава резко закончилась – обрывом под ногами, слепящим солнцем в лицо. Мимо что-то просвистело, шипя, как гаснущий фейерверк, и часть противоположного берега почернела,