Детская книга. Антония Байетт

ныкался.

      – Почему? От кого ты прятался?

      – Просто ныкался. Я ничё не делал. Я очень осторожно хожу. Ничё не трогаю.

      – Как тебя зовут? Где ты живешь?

      – Меня звать Филип. Филип Уоррен. Живу я, стал быть, тут. Пока что.

      Он говорил с явным северным акцентом. Том заметил акцент, но не смог бы сказать, откуда мальчик родом. Тот смотрел на них двоих почти так же, как они смотрели на него, – словно не мог взять в толк, что они и вправду настоящие. Он хлопнул глазами и вздрогнул всем телом. Том спросил:

      – Ты рисовал подсвечник. Ты для этого пришел?

      – Угу.

      Мальчик прижимал к груди холщовую сумку, в которой, видимо, хранились его рисовальные принадлежности. Том сказал:

      – Это удивительная вещь, правда? Я его никогда раньше не видел.

      Мальчик посмотрел ему в глаза и отозвался с едва заметной тенью улыбки:

      – Угу. Удивительная, верно.

      – Ты должен пойти и объясниться с моим отцом, – сурово сказал Джулиан.

      – С твоим отцо-ом? А он кто такой?

      – Он – особый хранитель драгоценных металлов.

      – А. Понятно.

      – Ты должен идти с нами.

      – Да уж, видать, должен. Можно я вещи заберу?

      – Вещи? – Джулиан впервые заколебался. – Ты хочешь сказать, что ты тут живешь?

      – Я ж так и сказал сразу. Мне ж больш’ некуда пойти. Неохота ночевать на улице. Я пришел сюда рисовать. Я знаю, Музей – для рабочего люда, чтоб глядеть на хорошо сделанные вещи. Я собирался искать работу, по правде, и мне ж нужны рисунки, чтоб показывать… Мне ж эти штуки по душе.

      – А можно посмотреть твои рисунки? – спросил Том.

      – Токо не тут, темно слишком. Наверху, коли хотите. Я токо заберу вещи, как сказал.

      Он скрючился и полез обратно, ловко лавируя среди колонн. Тому представились гномы в копях, а затем, поскольку родители воспитывали в нем сочувствие к беднякам, – дети в шахтах, как они ползут на четвереньках и тянут за собой вагонетки. Джулиан не отставал, следуя за Филипом по пятам. Том отправился за ними.

      – Заходите, – сказал грязный мальчик у входа в небольшую комнату и сделал приглашающий жест рукой, возможно в насмешку.

      В комнатке стояло некое подобие каменного домика, покрытое резным орнаментом – херувимами, серафимами, орлами и голубками, аканфом и виноградными лозами. У домика были собственные небольшие железные воротца – на ржавчине кое-где виднелись следы позолоты.

      – Удобно, – сказал Филип. – Там унутри каменная кровать. Я взял взаймы пару мешков. Я, ясное дело, верну их на место, где нашел.

      – Это гробница или склеп, – сказал Джулиан. – Судя по виду, из России. На этом столе, видно, лежал святой в стеклянной раке или реликварии. Может быть, он до сих пор там, то есть его кости, если он не оказался нетленным.

      – Я его не видал, – кратко ответил Филип. – Он меня не трогал.

      – Ты голодный? – спросил Том. – Что ты тут ешь?

      – Раза два я помогал в кафе, собирал и мыл посуду. Люди кучу всего оставляют