Дилемма. Рамез Наам

лосьона после бритья и почувствовал себя звездой футбола, не меньше. Стоктон зашептал ему на ухо:

      – Надеюсь, доктор, в ближайшее время вы сможете ввести меня в курс дела касательно нексуса. И особенно касательно тех детей с нексусом, которых вы сейчас изучаете. Даю вам две недели. На встрече будем только мы с вами и директор Барнс. Скоро с вами свяжется глава моей администрации.

      Хольцман судорожно сглотнул, и в следующий миг президент двинулся дальше. Все закончилось.

      В туалете он едва не потерял сознание. Ввел небольшую дозу и сразу почувствовал сладостное облегчение: колотивший его озноб начал отпускать.

      Всего один разок, сказал себе Хольцман. В виде исключения.

      Он подождал, пока страх полностью исчезнет, затем – сразу после опиатов – принял норадреналин, чтобы немного взбодриться.

      За дверью туалета его поджидал Барнс.

      – Все в порядке, Мартин?

      Хольцман улыбнулся и показал на голову – в тот роковой день он получил черепно-мозговую травму.

      – Травма дает о себе знать. Но я уже почти в норме.

      Барнс кивнул.

      – Источник нексуса вычислить пока не удалось?

      Хольцман помотал головой.

      – Мои ребята работают круглосуточно. Мы непременно найдем посторонние примеси. Что-нибудь, что выведет нас на источник.

      Барнс кивнул:

      – Ищите.

      Затем они отправились в Капитолий – обосновывать необходимость новых законопроектов, которые хотел внести президент.

      Хольцман объяснил собравшимся правоведам и законодателям, что необходимо усилить контроль за химреакторами и исходными материалами, которые могут использоваться при производстве нексуса. Двигаясь из зала в зал, он то и дело проходил через детекторы собственной же разработки – все были с одной незаметной уязвимостью. Он заверил очередную сенаторшу, что давать ребенку-аутисту нексус – такое же преступление, как обкалывать его героином. Сенатор пожала им руки и сказала, что пересмотрит свои взгляды. К тому времени Хольцман хотел только одного: добраться до туалета и принять собственные же опиаты, чтобы хоть чем-то заглушить отчаянное презрение к самому себе.

      – Зачем вы взяли меня с собой? – спросил он Барнса.

      – Вы – уважаемый ученый, Мартин, – ответил тот с фирменной жутковатой улыбочкой. – Вам доверяют больше, чем любому сотруднику спецслужб и правоохранительных органов. И вдобавок вы – национальный герой.

      Хольцман хмыкнул и скрепя сердце продолжал лицемерить.

* * *

      В четыре часа Барнс его отпустил и ушел на другую встречу. Хольцман был измотан до предела, покрылся липким потом и сгорал от желания принять очередную дозу, но все было позади, он пережил этот страшный день и поклялся, что больше никогда не воспользуется опиатами на работе – только дома, чтобы уснуть или снять боль.

      Он вышел из Капитолия и поковылял вниз по лестнице, когда впереди увидел ее. Рыжие волосы. Светлая кожа в веснушках. Лиза Брандт. Они не виделись много лет. Она заметила его и бросилась