Корчак. Опыт биографии. Иоанна Ольчак-Роникер

книги грубешовской общины, «Цви» превратилось в немецкое «Гирш» – что тоже означает «олень».

      А после каждый звал его как хотел. На немецком Гиршель, на идише Гершеле, на польском Герш или Гершек, на украинском Гершко. Не так уж плохо. Иные красивые имена библейских мудрецов и пророков в Польше преобразились таким нелепым образом, что в итоге стали звучать как насмешка. Разве кто-то, дразня соседского Мошку, мог бы догадаться, что имеет дело с Моисеем? Что Шламке – это Соломон? Кто мог предположить, что такое привычное Шия[9] – сокращение от Иешуа, то есть Иисус, а неприлично звучащее Срулек – это Израиль, святое имя, данное Богом Иакову?

      Кроме имени, фамилии, даты и места рождения, не осталось никаких точных сведений о детстве мальчика. Мы можем опираться лишь на то, что писал Корчак. В 1925 году в варшавском журнале «Алим», выходившем на иврите, был напечатан отрывок из его рассказа «Гершеле». Польский исходник не сохранился. Текст, который я цитирую ниже, – перевод с иврита. В интервью, напечатанном вместе с рассказом, Корчак говорил:

      Эта тема интересует меня уже несколько лет, я много раз бросал ее, но после некоторого перерыва снова к ней возвращался. <…> Хоть я еще не закончил повесть, но доволен, что часть ее уже напечатана на иврите. Может, этот перевод подтолкнет меня к завершению повести, если же – несмотря на все – не закончу, то хотя бы будет известно, что я пытался, хотел…{7}

      Неоконченная повесть о четырехлетнем мальчике, который хотел отправиться в Святую Землю, начинается «15 числа месяца адар 5569 года». По польскому календарю – февраль—март 1809 года. Будущему деду Корчака, Гершу Гольдшмиту, тоже было тогда четыре года. Действие происходит в маленьком еврейском местечке – без сомнения, в Грубешове. На этом сходство заканчивается. А дальше? Что здесь выдумка, что правда? Действительно ли мать Герша умерла, когда он был совсем маленьким? Что случилось с отцом? Правда ли, что единственным опекуном ребенка стал старший брат, Лейб?

      Как выразительно, как живо встает у меня перед глазами образ Гершека! Сколько я намучился, прежде чем представить его себе. <…> И как отчаянно мало я знаю о нем, об этом малыше, который сейчас мне дороже всех. <…> Ни одна повесть не захватывала и не изводила меня так, как эта{8}.

      Он в очередной раз порвал написанное и не отправил Гершека в Святую Землю. Навсегда оставил его на третьей ступеньке крыльца ветхой, почерневшей лачуги: он сидит в сумерках, голодный, и ждет брата. «Принесет Лейбусь хлеба или нет?» Вместо захватывающего путешествия в дальние края автор описал не менее увлекательное приключение: двухлетний мальчик терпеливо изучает трухлявую ступеньку – микрокосм, полный опасных, но познавательных тайн, где прячется страшный длинноногий паук, где можно поранить палец о гвоздь или осколок стекла. Повесть Корчака – это исследование одиночества, голода, печали ребенка-сироты, найденного «на огромном кладбище прошлого».

      Годы спустя он вернулся к этой теме. Сборник поэтической прозы «Три похода

9

На польском «szyja» – «шея».

7

Rozmowa <Jerachmiela Wajngartena> z Januszem Korczakiem, “Alim”, 1925, nr 1, w: Dzieła, t. 14, wol. 1, s. 72, 73

8

Janusz Korczak, Herszek, w: Dzieła, t. 12, Warszawa 1998, s. 332; Rozmowa… w: t. 14, wol. 1, s. 72.