Английская портниха. Мэри Чэмберлен

что тебе удалось поспать, – съязвил Станислас.

      Ада потянулась, сжала и разжала ладони. Дорога стрелой уходила за горизонт, по обе стороны сельские угодья.

      – Где мы?

      – В Пикардии. Вроде бы.

      Отец Ады часто пел «Розы цветут в Пикардии…», одну из своих самых любимых песен. Эту и еще «Типпирери». Услышать бы сейчас отцовское пение, с тоской, острой, как лезвие ножа, подумала Ада. В голове зазвучал его голос, тихий, нежный, и она начала подпевать ему, и до чего же печален был их дуэт: «…под серебристой росой. Розы прекрасны в Пикардии, но им не сравниться с тобой».

      Станислас развернулся к ней лицом:

      – Откуда это?

      – Песня военных лет, – ответила Ада. – Солдаты пели ее в окопах. Наверняка у вас, немцев, были похожие песни.

      Он сжал руль так, что костяшки побелели, мускулы на лице напряглись:

      – Я не немец.

      – Знаю. – Ада была сердита, измучена. Конечно, она сморозила глупость. Но и ему не следовало бы так грубо с ней разговаривать. Она ему не враг. – Думаешь, здесь опять будут воевать?

      – Заткнись.

      Ада вжалась в спинку сиденья и уставилась в окно, слезы щипали ей глаза. Она понятия не имела, где они находятся, по пути им не встретилось ни одного указателя. Они проехали мимо военного отряда – форма цвета хаки, каски и ружья наперевес.

      – Британцы! – воскликнула Ада. – Остановись, я хочу с ними поговорить. – Она спросит, куда они направляются и зачем. Может, они возьмут ее под свое крыло. Доставят домой. – Пожалуйста, остановись, – взмолилась она.

      – Не будь дурой! – рявкнул Станислас и добавил: – Навязалась на мою голову, так терпи, мать твою.

      Прежде он никогда при ней не ругался. Повернув голову назад, Ада смотрела, как солдаты исчезают из виду.

      Машина начала замедлять ход.

      – Только не это… – простонал Станислас.

      Он жал на педаль, переключал рычажки на приборной доске и отчаянно скрипел зубами. Мотор вдруг захлебнулся и затих. Машина встала.

      – Нет! – выкрикнул Станислас.

      Он вышел из машины, хлопнув дверцей. Ада испуганно наблюдала, как он открывает багажник, а потом закрывает с такой силой, что машина вздрогнула. Затем он подошел к ее дверце, дернул ручку:

      – Вылезай.

      – Но в чем дело?

      – Бензин кончился.

      – И что теперь?

      – Пойдем пешком.

      Ада ступила на подножку и спрыгнула на землю. Глянула назад, но солдат и след простыл. А что, если броситься бежать? Она могла бы их нагнать.

      Крепко взяв за руку, Станислас с силой потянул Аду за собой.

      – Чемодан, – опомнилась Ада. – Я не могу без него.

      – Забудь. С чемоданом мы будем еле тащиться.

      – Но моя обувь. Я не могу идти пешком в этих туфлях.

      У нее была единственная пара туфель, скромные лодочки на высоком наборном каблуке. Она приехала в них во Францию и с тех пор носила не снимая, одна подошва протерлась до дырки. Вполне удобные туфли, но не для ходьбы.

      – Тогда сними их. – Станислас не отпускал ее руку и не сбавлял шага.

      – Далеко