Приключение на миллион. Питер Мейл

листков писчей бумаги с гербом палаты лордов – остались от графа, который снимал в Провансе дом прошлым летом. Конечно, он может и сам написать себе рекомендации. И письмо от принца легло на стол по другую сторону бокала с вином, как первая реальная возможность заработка.

      Больше ничего путного Беннетту долго не попадалось, хотя он пытался подойти к вопросу поиска работы без всякого пристрастия. Но его как-то не прельщала перспектива стать Свидетелем Иеговы, гидом по городам Прованса, учителем английского языка в средней школе (частичная занятость) или зазывалой на плавучий бордель в Антибах, впрочем, последнее предложение он отверг, потому что все связанное с лодками до сих пор вызывало у него неприятные воспоминания. В конце концов остался один конверт – его Беннетт приберег напоследок.

      Конверт был сурового синего цвета, столь любимого английской знатью, и Беннетту немедленно вспомнился элитный канцелярский магазин на Бонд-стрит, где собирались сливки делового британского мира, чтобы обсудить такие недоступные простолюдинам, но жизненно важные вопросы, как слепое тиснение или искусственно состаренные края писчей бумаги. Он осторожно вскрыл конверт и увидел, что внутри тот был выложен папиросной бумагой еще более темного синего оттенка, идеально совпадающего по цветовой гамме с выглядывавшим строгим тисненым заголовком. Беннетт вытащил небольшой листок и поднес его к свету.

      ИМЕНИЕ ДЕ-РОШЕР

      Я пишу в ответ на Ваше объявление. Мне кажется, мы можем достигнуть договоренности в определенной области, интересующей нас обоих. Если хотите обсудить детали, соизвольте позвонить по телефону 90–90–00–77.

Джулиан По

      Голос на другом конце провода явно принадлежал французу и был сдержанным и безличным голосом слуги. Беннетт попросил позвать месье По.

      – De la part de qui?[23]

      – Беннетт. Нет, не так. Подождите минутку. Скажите, что это восемьдесят четвертый ящик из «Геральд трибьюн».

      Линия прервалась на переключение, и Беннетт пощелкал пальцами, показывая Леону, что хочет еще вина. На душе у него вдруг стало легко – каким-то шестым чувством он понял, что этот разговор к чему-то да приведет. Может быть, все дело в темно-синем конверте и бумаге с водными знаками? Обычно такая бумага производит неизгладимое впечатление на человека, который только что потерял свою последнюю пару белых брюк. В трубке опять щелкнуло.

      – Как таинственно! Мне называть вас восемьдесят четвертый ящик или у вас есть имя? – Голос соответствовал качеству бумаги, такой же гладкий, глубокий и уверенный в себе. Голос барина. С неистребимой английской привычкой классифицировать людей по акцентам Беннетт поместил По куда-то на самый верх социальной лестницы. Может быть, он даже выпускник Итона, как тот маленький подонок Бринфорд-Смит.

      – Ах да, простите. Беннетт.

      – Что ж, мистер Беннетт, нам надо встретиться. Как я понимаю, вы живете недалеко от Боннью?

      – Вообще-то

23

Кто говорит? (фр.)