Мы здесь. Майкл Маршалл

ему во что бы то ни стало полагалось наяривать по клавиатуре, а не слоняться после опорожнения мочевого пузыря по дому.

      – В тубзике был, – пояснил он.

      – Спасибо за обновление статуса. – Женщина сухо чмокнула супруга в щеку. – Обязательно поставлю лайк и помещу у себя в Твиттере.

      Затем она неожиданно развернула мужа за плечи и ощупала ему задницу.

      – Вот те раз, – сказала она удивленно, продолжая при этом обшаривать ему правое бедро. – Ты же это здесь держишь, да?

      – Да нет, спереди, – блеклым голосом ответил он. – Надо было тебе об этом сказать.

      Она похлопала его по груди.

      – Забавно. Я тебе о мелочи, а ты что подумал? Она же у тебя обычно в правом заднем кармане?

      – Ну да. Только сейчас ее там нет.

      – Правильно. Потому что она здесь. – Доун вытянула руку. На ладони у нее лежали четвертаки, примерно на пару долларов. Писатель изогнулся вопросительным знаком.

      – Это лежало на крыльце, – пояснила его жена. – Я подумала, что у тебя в кармане дырка, потому они и выпали.

      – Ничего подобного. Я их кидаю в вазончик, по-нормальному.

      – Да и дырки что-то не видно. Я просто хотела сама убедиться, чтобы сомнений не было.

      Плюхнув сумку на стул, учительница стала снимать пальто. Она не сводила глаз с вазончика на столе – угловатенького, с облупленной глазурью и примитивной расцветкой. Вазончик был плодом творческого порыва, охватившего в какую-то давнюю пору пригородного безделья мать Дэвида: вот она его возьми и сооруди. Теперь он оставался одним из немногих воспоминаний о ней. В нем лежала мелочь вперемешку с пуговицами, скрепками и парой долларовых бумажек.

      – Так что эта мелочовка делала снаружи? – спросила женщина.

      – Понятия не имею. А где именно ты ее нашла?

      – На верхней ступеньке. Прямо посредине.

      Доун отправилась на кухню, собираясь заняться распутыванием клубка из квитанций на оплату и арифметических подсчетов. Дэвид с минуту постоял, глядя на три ступеньки, от которых шла ведущая на улицу дорожка.

      Там не было видно ничего, кроме вечереющего неба, на сумрачном фоне которого по ветвям деревьев сверху вниз проходила упругая дрожь ветра.

      За готовкой ужина из пасты и салата литератор еще немного почитал рукопись Тальи. Роман был… как ни странно, на удивление неплохой. Писатель уже, правда, слегка запутался в его героях – с кем они конфликтуют и отчего, – но решил: пускай они вот так сыплются дождем, рано или поздно по ходу все прояснится. Между тем читалось все легко. Кое-где были и приколизмы, с которыми удачно чередовались трогательные места, – в общем, Дэвид начинал потихоньку проникаться опасливой ревнивинкой, что сам он, как писатель, не такой уж и оригинальный, а писать могут определенно все. Вон гляньте, Талья – успела накропать куда больше, чем он! Просто она пописывает изо дня в день без перерывов, а главное, без помпы: ну пишется и пишется.

      Ужинали супруги в приязненном молчании, прислушиваясь к миру снаружи. Ветер теперь налетал на дом с нешуточной