Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Выпуск 9. 2014. Коллектив авторов

о том, что маргинальное положение просителя могло приводить к некомфортному существованию, можно судить достоверно. Так, молодая мещанка после выхода замуж за крестьянина перешла, следовательно, в крестьянское сословие. При этом она работала на фабрике, о чем она упоминает между делом: «…он Семенов (муж просительницы крестьянки Аксиньи Федоровой. – А. К.) постоянно наносил мне побои, оставляя меня без обедов и ужинов, даже имел намерение был посадить обнаженную меня на муравейник когда шла я с ним с фабричной работы, при этом постоянно выгонял меня из дома <…> при этом говорит что паспорта не выдам <…> вследствие чего принуждена я перейти на жительство к отцу своему, троицкому мещанину, Федору Степанову Фарыкову, проживающему в сельце Воря-Богородском»[45]. Одной из причин незащищенности этой женщины от домашнего насилия являлся ее промежуточный социальный статус. Кстати, волостной суд решил дело в пользу мужа, жене не выдали отдельный паспорт, а факты побоев и истязаний были объявлены несущественными и проигнорированы.

      Беспричинная жестокая выходка молодежи против дочери фабричного рабочего, лишь недавно переехавшего в другую деревню, становится еще более порочащей репутацию девушки и ее семьи, если учесть отношение к девичьей чести: «В 8 часов вечера 5 числа сего февраля родная моя дочь Екатерина Васильева Агафонова, будучи на улице в деревне Филимонове, в числе многих девиц на общем гулянье, в это время крестьяне деревни Филимоновой: Филипп Андреев Бочаров и Иван Степанов Королев, без всякого со стороны дочери моей повода, нанесли ей побой…»[46]. Приниженное положение отца-отходника из чужой деревни, рабочего на местной фабрике, не исключено, что зарабатывавшего незначительные деньги, привели его в особое агрессивное состояние, близкое к экзальтации и даже куражу. Он не экономил время на посещениях суда и оформления документов и в итоге добился решения в свою пользу. Следует отметить, что о разнице в сословном положении в документе сказано вскользь.

      Мотив «свой – чужой» встречался и в семейных конфликтах, например, в споре с отцом, с зятем, с сыном и т. д. Зависть к свояку, т. е. к «чужому» члену семьи, легла в основу семейного разлада: «Родной Отец мой Крестьянин деревни Носырева Богородского уезда Буньковской волости Кирило Филипов, по неизвестной мне причине и без всякой совершенно вины наносит мне невыносимые истязания, как например: держит в собственном нашем доме зятя Михайла Семенова, а меня, как родного сына и единственного наследника, из дома выгоняет и невольно заставляет меня с женою скитаться в Чужой квартире…»[47]. Ненависть к мачехе, т. е. неродной, «чужой» женщине, видна в таком прошении: «…после умершей родной матери моей, отец вновь женился и это по наветам мачехи совершенно изменило ко мне отношение отца, которая видимо желает меня удалить от отца дабы самой властвовать…»[48]. Прошения крестьян содержат и примеры откровенной вражды между братьями и их соперничества за внимание со стороны родителей, в том числе при семейных

45

ЦГА Москвы. ЦХД до 1917 г. Ф. 693. Оп. 1. Д. 775. Л. 1 (1880 г.). Аналогичные случаи см.: ЦГА Москвы. ЦХД до 1917 г. Ф. 806. Оп. 1. Д. 10. Л. 8-8об. (1879 г.); Д. 12. Л. 3 (1879 г.).

46

ЦГА Москвы. ЦХД до 1917 г. Ф. 1112. Оп. 1. Д. 29. Л. 1 (1895 г.).

47

ЦГА Москвы. ЦХД до 1917 г. Ф. 693. Оп. 1. Д. 933. Л. 1 (1881 г.).

48

ЦГА Москвы. ЦХД до 1917 г. Ф. 806. Оп. 1. Д. 48. Л. 1-1об. (1889 г.).