Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Выпуск 9. 2014. Коллектив авторов

со стороны начальства за свои взгляды.

      Часто старосты и волостные судьи открыто обвинялись в давлении или подкупе членов волостного суда, а также в сговоре с ними благодаря родству. Например: «…обвинитель Алексей Николаев говорил, что он дал за это дело Волостным Судьям три руб. что я слышал от крестьянина дер. Аксеновой Дмитрия Синицына»[37].

      Многие крестьянские прошения для убедительности подкреплялись прямыми или косвенными обвинениями представителей некрестьянского сословия, даже если эти люди подолгу жили в деревне или меняли свой сословный статус незадолго до суда. В более редких случаях истец указывал на свой социальный статус, отличающийся от статуса окружающих, – например, подчеркивал, что он фабричный, солдат или купец. Разновидностью этих споров были споры со старостами, сотскими, владельцами торговых лавок и т. п. Таким образом, в большинстве конфликтов, связанных с защитой репутации, скрывался мотив «свой – чужой».

      Так, автор прошения, обвиняя некоторых лиц в краже леса, противопоставляет себя обидчикам, подчеркивая их и свой социальный статус: «Состою я местным сторожем у Купца Головкова 8-го числа сего Июля сын мой 17-летний Василий Лаврентьев, во время моей отлучки, усмотрев, что во вверенной мне даче Головлева села Улиткина крестьянин Степан Алексеев и мещанин проживающий там же Степан Иванов рубят лес, тотчас же пошел об этом заявить Сельскому Старосте села Улиткина Владимиру Семенову, который не только не дал помощи к открытию преступления, но даже сына моего схватив за волосы сшиб с ног и сапогами наносил тяжкие побои, так, что он едва мог дойти домой; побои причинены Старостой вследствие того, что обвиняемые состоят с ним в родстве»[38].

      В этом ряду примеров выделяется случай, когда со сложившимся социумом борется «чужак», демонстрируя еще более откровенные сословные предрассудки и привычку использовать именно их в сложных ситуациях: «… ввиду того что мещанка Спасская со времени своего рождения имеет постоянное жительство в Ильинской волости (тогда как я проживаю там не более 2-х месяцев) где вследствие этого и жители ей довольно знакомы, а тем более свидетели предъявленные ею <…> и что в волостном суде свидетели допрашиваются без присяги, заявил волостному суду, что я разбираться в оном, как с лицом другого состояния не согласен…»[39].

      Однако открыто указывать на принадлежность к чужому сословию в качестве главной претензии было противозаконно, и как убедительный аргумент это не принималось: «…согласно Примечанию к Ст. 101 общего положения, лица других состояний, против коих совершены Крестьянами проступки, могут, буде пожелают, ответствовать следующего им удовлетворения в Волостном Суде и не усматривая затем ни в жалобе поданной крестьянином Труниным, ни в самом решении Ильинского Волостного Суда других достаточных поводов к отмене оного в порядке Кассационном, согласно Примечанию к Ст. 109 Общ. Положения»[40] (из решения Богородского уездного по крестьянским делам

37

ЦГА Москвы. ЦХД до 1917 г. Ф. 693. Оп. 1. Д. 2201. Л. 1-1об. (1887 г.). Аналогичные случаи см.: ЦГА Москвы. ЦХД до 1917 г. Ф. 693. Оп. 1. Д. 1091. Л. 1-1об. (1882 г.); Д. 2448. Л. 3 (1888 г.); Д. 2449. Л. 1об. (1888 г.); Ф. 806. Оп. 1. Д. 10. Л. 8-8об. (1879 г.); Д. 48. Л. 1-1об. (1889 г.); Ф. 1112. Оп. 1. Д. 28. Л. 10-10об. (1905 г.).

38

ЦГА Москвы. ЦХД до 1917 г. Ф. 693. Оп. 1. Д. 1125. Л. 2 (1879 г.).

39

ЦГА Москвы. ЦХД до 1917 г. Ф. 693. Оп. 1. Д. 112. Л. 1об.-2 (1875 г.).

40

ЦГА Москвы. ЦХД до 1917 г. Ф. 693. Оп. 1. Д. 112. Л. 6 (1875 г.).