Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Выпуск 9. 2014. Коллектив авторов

Иванов публично при народе заподозрил меня в ношении чужого платья принадлежащего будто бы снохе его крестьянке дер. Нареевой Домне Игнатьевой…»[28]. В этом деле, между прочим, свидетелем проходил староста соседней деревни, что добавляет явную остроту описываемому противостоянию.

      Кроме публичности, наибольшую обиду крестьяне видели в споре между крестьянином, считавшим себя «простым» (т. е. лишенным привилегий социально-экономического характера), и представителем власти или более богатым человеком. В таких судебных исках конфликт развивается между не равными по социальному или экономическому положению людьми. Обычно это представители разных экономических слоев сельского общества, хотя – судя по документации волостных правлений и уездных по крестьянским делам присутствий – и принадлежащие к одному и тому же крестьянскому сословию. Инициаторами конфликтов могли выступать как сельские старосты, волостные старшины и иные должностные лица, так и «простые» крестьяне. Например, ссора крестьянина и старосты села переросла в судебную тяжбу, возбужденную старостой, в таком эпизоде: «1875 года Июля 14 дня в Ямкинской Волостной Суд явясь Староста села Воскресенского, Андрей Иванов Смирнов принес словесную жалобу на крестьянина села Воскресенского Ивана Алексеева, что он Алексеев нанес ему Смирнову разные неприятности и ослушался против приказа…»[29] Наоборот, ссора старосты и крестьянки (лавочницы) переросла в тяжбу по иску крестьянки: «…староста Поликарп Егоров Пуговкин сего мая месяца 13-го дня, в 8 часов вечера, пришел к нашему дому и к моей торговой лавочке он с палкой пьяной и стал меня всячески ругать и позорить…»[30].

      Следует иметь в виду, что наказания за оскорбления в пореформенную эпоху, вообще говоря, зависели от сословного и должностного положения тяжущихся: до 7 дней в тюрьме, если судились крестьяне между собой, или 6–8 месяцев, если оскорбленным был представитель другого сословия, а обидчиком – крестьянин. Смягчало вину незнание человеком того, что́ он делал[31]. Практиковались и телесные наказания (розги).

      Значительная группа дел образована исками о самоуправстве низшего сельского начальства – волостных старшин и сельских старост. Описания этих ситуаций отличаются подробностью и выразительным языком: «…таковое решение суда постановлено единственно вследствие ко мне недоброжелательства, и Интриге со стороны Волостного Старшины Зверева, который со времени вступления его в должность старшины не знаю за что питает ко мне самую Алчную Злобу…»[32].

      В этих делах за серьезными обвинениями в самоуправстве скрывается (или даже подчеркнуто демонстрируется) желание сельских лидеров подтверждать свою силу во что бы то ни стало. Сами за себя говорят рассуждения волостного старшины из его рапорта: «… бывши в Москве, он Акулов, причинил мне не личное оскорбление, а неуважение как лицу должностному, относился ко мне как к равному себе, без всякого почтения, что

28

ЦГА Москвы. ЦХД до 1917 г. Ф. 698. Оп. 1. Д. 143. Л. 1, 3 (1871 г.).

29

ЦГА Москвы. ЦХД до 1917 г. Ф. 693. Оп. 1. Д. 111. Л. Зоб. (1875 г.)

30

ЦГА Москвы. ЦХД до 1917 г. Ф. 693. Оп. 1. Д. 1084. Л. 1 (1882 г.). Аналогичные случаи см.: ЦГА Москвы. ЦХД до 1917 г. Ф. 693. Оп. 1. Д. 1077. Л. 2 (1881 г.); Д. 1091. Л. 1-1об. (1882 г.); Д. 2449. Л. 1об. (1888 г.); Ф. 1112. Оп. 1. Д. 28. Л. 10–10 об. (1905 г.).

31

Подробный анализ см.: Frank S. P. Cit. op. P. 155.

32

ЦГА Москвы. ЦХД до 1917 г. Ф. 806. Оп. 1. Д. 10. Л. 8–8 об. (1879 г.). Аналогичный случай см.: ЦГА Москвы. ЦХД до 1917 г. Ф. 693. Оп. 1. Д. 124. Л. 2 (1875 г.); Д. 1125. Л. 2 (1879 г.).