Признания Мегрэ (сборник). Жорж Сименон

не знает об отчете Калама.

      – Я ей ничего не говорил. Она даже не знает, что я был здесь вчера и сегодня.

      – Она следит за политическими событиями?

      – Читает газеты. Следит лишь настолько, чтобы можно было поговорить со мной о работе. Когда мне предложили баллотироваться на этот пост, она пыталась меня отговорить. Не хотела, чтобы я становился министром. Она у меня не амбициозная.

      – Родом из Ла‑Рош-сюр‑Йона?

      – Да, ее отец был там адвокатом.

      – Вернемся к ключам. У кого еще они есть?

      – У моей секретарши, мадемуазель Бланш.

      – Бланш. А по фамилии?

      – Бланш Ламотт. Ей сейчас… погодите… сорок… нет, сорок два года.

      – Давно вы с ней знакомы?

      – Она поступила ко мне на службу машинисткой, когда ей было всего семнадцать лет, едва окончив школу Пижье. С тех пор мы не расставались.

      – Тоже из Ла-Роша?

      – Из близлежащей деревни. Дочь мясника.

      – Красивая?

      Пуан задумался, будто ему никогда не приходило в голову задаться этим вопросом.

      – Нет. Я бы не сказал.

      – Влюблена в вас?

      Мегрэ улыбнулся, увидев, как покраснел министр.

      – Откуда вы знаете? Скажем так, влюблена, но по-своему. Мне кажется, у нее никогда в жизни не было мужчины.

      – К жене ревнует?

      – Не в привычном смысле слова. Она ревнует к той части моей жизни, которую считает своей, скажем так, прерогативой.

      – То есть на работе за вами присматривает именно она.

      Пуан, казалось бы, так много повидавший, был явно удивлен осведомленностью Мегрэ в столь простых и очевидных вопросах.

      – Вы сказали, что она находилась в вашем кабинете, когда вам доложили о приходе Пикемаля, и вы попросили ее выйти. Когда вы позвали ее обратно, отчет все еще был у вас в руках?

      – Да… Но уверяю вас…

      – Поймите, господин министр, я никого не обвиняю. Даже никого не подозреваю. Я, как и вы, пытаюсь составить себе ясную картину происшедшего. Есть еще копии ключей от этой квартиры?

      – У дочери есть копия.

      – Возраст?

      – Анны-Марии? Двадцать четыре года.

      – Замужем?

      – Собирается… Вернее, собиралась выйти замуж в следующем месяце. Теперь я даже не знаю. Если разразится скандал… Вы знаете семью Курмон?

      – Слышал.

      Если фамилия Мальтер была широко известна в мире политики, фамилия Курмон была не менее известна в мире дипломатии, причем на протяжении последних трех поколений. Роберт Курмон, владелец особняка на улице Фезандери, пожалуй, последний француз в мире, до сих пор носивший монокль, больше тридцати лет служил послом то в Токио, то в Лондоне и являлся неотъемлемой частью института[1].

      – Его сын?

      – Да, Алан Курмон. В свои тридцать два он успел побывать атташе при трех или четырех посольствах, а сейчас возглавляет довольно крупный отдел в министерстве иностранных

1

Вероятно, имеется в виду институт международных отношений Франции как социальный институт, а не конкретная организация. (Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное.)