Кашемировая шаль. Роузи Томас

мечети и холм, увенчанный короной древнего дворца. Затем был лабиринт улочек и переулков, и наконец они оказались перед магазином шалей. Продавец широко улыбался, сверкая золотым зубом. Он разложил перед Меир свои лучшие шали и шарфы, заботливо упакованные в шуршащие пакеты. Иногда Лех мог показаться одной огромной лавкой, торгующей пашминой. После того как Тинли терпеливо знакомил ее с производством и мастерской, у Меир не осталось иного выхода, кроме как купить несколько шарфов. Она послушно выбрала три: жемчужно-серый для Эйрлис, карамельно-коричневый для себя и кремовый для Хетти. Она заплатила двенадцать тысяч рупий за все, уверяя себя, что это не такие уж большие деньги, учитывая, сколько сил и стараний люди вкладывают в создание пашмины.

      Продавец упаковывал покупки. Поддавшись внезапному порыву, Меир открыла рюкзак и достала из внутреннего отделения сложенную шаль. Тинли с любопытством наблюдал за тем, как она разворачивает шаль и осторожно раскладывает ее на деревянном прилавке. Даже в тусклом свете драгоценная пашмина засияла, как бассейн с бриллиантами. По сравнению с ней товары на полках казались невзрачными и грубыми подделками. Тинли охнул и наклонился, чтобы лучше рассмотреть ткань, продавец тоже подошел ближе.

      – Что вы можете сказать об этой шали? – спросила Меир.

      Тинли достал из-под прилавка увеличительное стекло и стал внимательно изучать шаль, кончиками пальцев пробежал по вышивке, а затем так же тщательно исследовал изнанку. От его внимания не ускользнула ни одна деталь узора.

      – Это кашмирская техника, – ответил он. – Это кани. В Ладакхе такого не делают.

      Продавец что-то тихо сказал ему.

      – Шаль продается? – будничным тоном спросил Тинли.

      – Нет. Определенно нет. Она принадлежала моей бабушке. Я просто хочу узнать историю шали и, может быть, что-то о своих родных. Понимаете, я родилась уже после ее смерти.

      Тинли отложил лупу и выпрямился.

      – Значит, вам нужно ехать в Кашмирскую долину.

      – Да, но я точно знаю, что бабушка некоторое время жила в Лехе. Мой дед был христианским миссионером.

      – Кем именно? Католиком? Моравитом?

      – Нет, он был из Уэльса. Пресвитерианская Церковь.

      Тинли пожал плечами. Очевидно, для него все эти тонкости не имели никакого значения.

      – Европейцы часто приезжают, но редко остаются. Они открывают клиники и школы для детей. Это заслуживает благодарности.

      Наверное, он хотел добавить, что вторая сторона миссионерской работы, а именно беседы на различные религиозные темы, не заслуживает никакой благодарности, но промолчал.

      – Я бы хотела посетить христианское кладбище, но ворота все время заперты, а смотрителя никогда нет на месте.

      Тинли усмехнулся, обнажив ряд белоснежных зубов, и сдвинул бейсболку набок. Он сказал что-то продавцу, оба рассмеялись.

      – Не переживайте, мой друг Церинг –