Кашемировая шаль. Роузи Томас

новой подруге даже достать кошелек.

      – Где ты остановилась? – спросила она.

      Меир сказала.

      – Тогда увидимся после похода, – пообещала ей Карен.

      На следующий день у Меир была экскурсия на фабрику, где обрабатывали пашм. Погода испортилась, солнце словно бы ушло из Леха вместе с Беккерами. Осенняя позолота поблекла, покрылась сизым налетом низких серых туч. Последние листья опадали с высоких тополей.

      Из невзрачного и грязного фабричного строения вышел невысокий мужчина в бейсболке.

      – Меня зовут Тинли. Я помощник менеджера. Чтобы увидеть, как сотворяется настоящее чудо, следуйте за мной, – пошутил он.

      Они пересекли двор и подошли к сараю, стены которого были сложены из бетонных плит. Меир не совсем поняла юмор, но молча последовала за гидом. Внутри сарая она увидела четырех женщин, сидевших кружком. На головах у них были платки, рот и нос закрывали марлевые повязки. В середине круга возвышалась гора необработанного козьего пуха с кусками грязи, навоза и торчащими сухими ветками. Точно такой пух, подшерсток, Меир видела на плато. Этот пашм сюда привезли на грузовиках из далекого Чангтанга. Женщины руками разнимали комья пуха, удаляли грязь и раскладывали пашм по меньшим кучкам. Критерием сортировки являлся цвет – от бледно-серого до темно-коричневого. Здесь нечем было дышать, такая стояла вонь.

      Тинли с сожалением покачал головой.

      – Ничего не поделаешь. Здесь проходит процесс сортировки. Машина не умеет различать цвет, вот и приходится обрабатывать вручную. Но дальше у нас все механизировано. Высокотехнологичное современное производство. Пойдемте, посмотрите сами, – предложил Тинли.

      Металлические двери отъехали в сторону, и Меир попала в фабричный цех. Еще в сортировочной она слышала гул машин, но и представить себе не могла, насколько огромны механизмы за дверью. Наверное, ярдов пятьдесят в длину, это был настоящий левиафан из конвейерных лент, маховиков, гигантских резиновых валов и баков, из которых вырывались мощные струи пара. В конце линии была сушильная камера, после которой пух становился мягче и чище, но все равно кое-где виднелись грубые волокна шерсти и грязь, намертво прилипшая к ним.

      – Что дальше? – Меир покрутила в руках клочок очищенного пуха.

      Впереди открылась вторая металлическая дверь. Волна теплого влажного воздуха с удушающим запахом мокрой шерсти окатила ее с ног до головы.

      – Почему так жарко? И влажно? – еле выдавила из себя Меир.

      – Это паровая камера, – с гордостью ответил Тинли. – Благодаря ей с материалом легче работать. Здесь удаляются волокна шерсти, видите?

      Они заглянули в недра работающего механизма. С каждой стадией подшерсток – мягчайший пух, защищающий горных коз от гималайских холодов, – становился все мягче и белее, пока не был полностью очищен от всяких примесей. Линия конвейера заканчивалась еще одной сушильной камерой. Возле нее находился рабочий, который аккуратно складывал белоснежную