Дикий цветок. Лейла Мичем

со своей матерью и работает белошвейкой. По-моему, она шьет подвенечное платье. Пожалуйста, пожалуйста, Джессика! Веди себя осторожно, когда будешь разговаривать с отцом.

      – Постараюсь, тетя Эльфи.

      Джессика поцеловала женщину в щеку и поспешила вниз. Подол юбки развевался следом.

      Не умея самостоятельно причесываться, Джессика четыре дня своего домашнего ареста ходила с распущенными волосами. Ничего удивительного не было в том, что без проворных рук Типпи ее непокорные локоны свалялись. Сегодня ей пришлось стянуть рыжие вихры, падающие на лоб, заколкой-пряжкой. Одевалась Джессика в спешке, поэтому слишком поздно обнаружила пятно у себя на груди. Сама зашнуровать себе корсет она тоже не умела. Ее талия, впрочем, и так была не толще осиной, поскольку во время заточения девушка почти ничего не ела. Как бы там ни было, а от внимания отца, вполне возможно, не ускользнут подобного рода вещи. Разозлится ли папа при виде того, во что превратилась его дочь, или, наоборот, пожалеет ее?

      Карсон Виндхем стоял у большого, выложенного природным камнем камина. Он курил трубку с длинным мундштуком и смотрел на пламя, словно оно могло подсказать ему, как следует поступить с дочерью. Мать сидела в кресле у огня. Выглядела она несчастной и потерянной. Сердце Джессики скрутило от жалости к ней. Сколько же огорчений и душевной боли она ей причинила! При виде дочери та хотела встать с кресла, но Карсон мягким движением остановил ее. Женщина безвольно опустилась в шелковую пену складок подола своего платья.

      Карсон подошел к письменному столу и положил пенковую трубку на особую подставку. Джессика восприняла это как дурной знак. Обычно, когда ее отец курил, он был дружелюбно расположен к окружающим.

      – Джессика! – произнес Карсон Виндхем. – Ты стала позором нашей семьи. Ты предала не только нас, твою плоть и кровь, но и всех людей одного с нами круга, всех тех, кто держится наших традиций и равняется на пример для подражания, коим обязаны служить твои родители и твой брат. Ты явно не желаешь жить нашей жизнью, следовать традициям дома Виндхемов, поэтому я предлагаю тебе на выбор два пути, по коим ты сможешь пойти и в полной мере проявить свои аболиционистские наклонности, если, конечно, тебе это позволят.

      – Карсон! – с горечью обратилась к мужу Юнис. – Может, не надо? Давай дадим ей еще один шанс.

      – Нет, мать. Мы уже все обсудили, – уже без стали в голосе, вполне миролюбиво произнес Карсон. – Наша дочь не имеет права жить среди нас. Она предательница. Она предала не только нашу семью, но и наших предков, и всех тех южан, которые разделяют и поддерживают наш образ жизни. – Потом, обращаясь к жене, но не отрывая взгляда от дочери, он продолжил: – Прощена она может быть только в том случае, если извинится перед семьей и признает всю тяжесть нанесенной нам обиды. Я уверен, что мы простим и поймем, что наша дочь была сбита с верного пути мисс Конклин.

      – Я что, должна извиниться перед Майклом и его ночными всадниками? – спросила Джессика.

      Ее страх