Маленький принц (сборник). Антуан де Сент-Экзюпери

начал одеваться. Отправляясь на свой праздник, он наряжался в самые грубые ткани, в самую тяжелую кожу; он одевался, как крестьянин. И чем тяжелее он становился, тем больше она любовалась им. Помогла застегнуть пряжку пояса, натянуть сапоги.

      – Эти сапоги жмут.

      – Вот другие.

      – Отыщи-ка шнур, чтобы привязать запасной фонарик.

      Она оглядела мужа, в последний раз проверила его доспехи.

      Все пригнано как следует.

      – Какой ты красивый!

      Он тщательно причесывался.

      – Это для звезд?

      – Это – чтоб не чувствовать себя стариком.

      – Я ревную…

      Он снова рассмеялся, обнял ее, прижал к своей тяжелой одежде. Потом взял ее, как маленькую, на руки и – все с тем же смехом – положил на кровать:

      – Спи!

      Закрыв за собой дверь, он вышел на улицу и среди преображенной мраком толпы сделал свой первый шаг к завоеванию ночи.

      Она осталась одна. Печально смотрела она на цветы, на книги – на все то нежное, мягкое, что для него было лишь дном морским.

      XI

      Его принимает Ривьер.

      – В последнем рейсе вы выкинули номер. Пошли в обход. А метеосводки были прекрасные, вы свободно могли пройти напрямик. Испугались?

      Захваченный врасплох, пилот молчит, медленно трет ладони. Потом поднимает голову и смотрит Ривьеру прямо в глаза:

      – Да.

      В глубине души Ривьеру жаль этого смелого парня, который вдруг ощутил страх.

      Пилот оправдывается:

      – Я больше ничего не видел. Конечно, радио сообщало, это верно… Может быть, дальше… Но бортовой огонь почти исчез, я даже не видел собственных рук. Хотел включить головную фару, чтобы хоть крыло разглядеть, – все такая же тьма. Показалось, что я на дне огромной ямы и из нее не выбраться. А тут еще мотор стал барахлить…

      – Нет.

      – Нет?

      – Нет. Мы его потом осмотрели. Мотор в полном порядке. Но стоит испугаться – и сразу кажется, что мотор барахлит.

      – Да как тут было не испугаться? На меня давили горы. Хотел набрать высоту – попал в завихрение. Вы сами знаете: когда ничего не видишь – и еще завихрения… Вместо того чтобы подняться, я потерял сто метров. И уже не видел ни гироскопа, ни приборов. И стало казаться, что мотор не тянет и что он перегрелся, что давление масла… И все это – в темноте. Как болезнь… Ну и обрадовался я, когда увидел освещенный город!

      – У вас слишком богатая фантазия. Идите.

      И пилот выходит.

      Ривьер поглубже усаживается в кресло, проводит рукой по седым волосам.

      «Это самый отважный из моих людей. Он вел себя в тот вечер превосходно. Но я спасаю его от страха…»

      И снова, как минутная слабость, возник соблазн.

      «Чтобы тебя любили, достаточно пожалеть людей. Я никого не жалею – или скрываю свою жалость. А хорошо бы окружить себя дружбой, теплотой! Врачу это доступно. А я направляю ход событий. Я должен выковывать людей, чтобы и они направляли ход событий. Вечером, в кабинете, перед пачкой путевых листов особенно остро ощущаешь этот неписаный закон. Стоит только ослабить внимание, позволить