Дело бывшей натурщицы. Эрл Стенли Гарднер

Фети – единственный художник, сумевший постичь дух этой страны. Посмотрите, какая глубина! А кожа этих женщин! Обратите внимание на выражение их лиц, а потом на солнечный свет. Вам не кажется, что он обжигает? Так и хочется укрыться в тени дерева вместе с женщинами.

      Мейсон, потрясенный картиной, сказал:

      – Да, пожалуй, это самая необычная работа, которую мне когда-либо доводилось видеть.

      – Спасибо, спасибо, спасибо! – воскликнул Олни. – Я поклонник Фети. Он открыл такое, что еще никому не удавалось. Я бы с удовольствием приобрел и другие его работы, если цена будет приемлемой, разумеется. Наступит время, когда они будут стоить огромных денег!

      – Я разделяю ваше восхищение, – согласился Мейсон. – Женщины, деревья, дети на заднем плане – все это как живое.

      – Да, можно создать иллюзию объемности, затенив передний план и высветив задний, – пояснил Олни, – но мало кому это удается. Большинство картин, на которых пытаются передать солнечный свет, – бледны, безжизненны. Они подобны цветным фотографиям, снятым сквозь дымку тумана. А Фети знал, как изобразить тень прохладной, уютной. Она доминирует на переднем плане, а яркие краски заднего плана создают впечатление такого солнечного света, который… А вот и мисс Кеннер. Познакомьтесь с ней, пожалуйста.

      Олни подался вперед, приветствуя молодую, приятную женщину с серьезными глазами, которая, протягивая руку, небрежно бросила:

      – Привет, Отто. Что на этот раз?

      – На этот раз, – сказал Олни, – для вас заготовлен сюрприз. Но я не буду его раскрывать, пока не соберутся все остальные. А вот и Холлистер!

      Адвокат Олни, маленький, энергичный, подвижный, с портфелем в руках, поднялся на борт яхты и был представлен Мейсону и Делле Стрит. Затем появилась группа репортеров в сопровождении фотографов с фотоаппаратами, и наконец на берегу появился Лэттимер Рэнкин, важно выступая и поднимаясь на борт яхты.

      – А где Максин? – спросил у него Олни.

      – Я решил, что ей лучше не приходить. У нас есть ее аффидевит, который говорит сам за себя, и нет необходимости брать у нее интервью для прессы.

      Тень разочарования омрачила лицо Олни, но он вежливо сказал:

      – Хорошо, вам виднее. – А затем обратился ко всем собравшимся: – Дамы и господа, сейчас вам будут предложены коктейли, а потом я открою причину, по которой мы здесь собрались.

      – Послушайте, Олни, нам известна причина, – раздался голос репортера. – Ваш адвокат предъявил иск в связи с этой картиной Фети. Коктейли – это хорошо, но нам нужен материал для газет, и мы бы предпочли сначала делать дело, а уж потом выпивать.

      Тут вмешался фотограф:

      – Будьте добры, встаньте перед картиной, мистер Олни…

      Его перебил Рэнкин:

      – Одну минуту. Я хочу, чтобы все было сделано правильно. Я хочу…

      – Подождите, а вы-то кто? – не дал ему договорить репортер.

      – Это тот парень, который продал картину, – пояснил ему кто-то.

      – Ну хорошо, хорошо, тогда проходите. Вставайте рядом с Олни перед полотном.

      –