Капитализм. Повесть-комикс. Олег Лукошин

услышал вдруг сзади.

      Вздрогнул. Обомлел даже.

      За спиной стояла девочка лет пяти. И кулачок к нему тянула.

      – Возьми денежку! – ладошкой маячит. – Денежка хорошая, круглая.

      Совсем что-то плохо Максиму стало.

      – Что там? – подскочил на звуки Сидишник. – Эге, откуда она вылезла?

      – Не заметил, – отозвался он. – Может, на кухне была.

      – Денежка, – повернулась девчушка к Сидишнику. – Ты хотел денежку? Одна всего, но не жалко.

      – Ну-ка, ну-ка, – присел тот на корточки. – Сколько тут у тебя?

      Девочка разжала ладошку и опустила в ладонь Сидишника двухрублевую монету.

      – О, как раз двух рублей на трамвайный билет не хватало! – обрадовался тот.

      А Максима злость вперемешку со стыдом взяла.

      – Отдай ей деньги, – выдавил он.

      – Зачем? – вскинул на него глаза Сидишник.

      – Отдай! – заорал Максим и бросился на напарника с кулаками.

      И бил его, и бил еще, и хотелось бить его целую вечность, и радовалась душа Максимки.

      Сидишник сбросил его на пол и принялся молотить в ответ.

      – А еще я польку-бабочку танцую, – доносился писклявый голосок девочки.

      Каюк банде

      – Так, – мрачно выслушал отчет Сидишника Черепан. – Значит, вот как все повернулось. Значит, такой вот праведник в наших грешных рядах завелся. Из-за двух рублей товарища избил.

      Испытующе взглянул на Максима, тот взгляду не поддался и продолжал смотреть гордо.

      – Он мне больше надавал, – ответил.

      – Правильно сделал. Что это вообще за жалость в тебе проснулась? Если хочешь выжить в капиталистическом мире – никакой жалости!

      И, уже удаляясь, добавил:

      – Месяц на хлебе и воде. Ни копейки с дел не получишь.

      Понял Максим в тот момент, что заблуждался и в нем, и в других пацанах, и вообще во всей лихой бандитской жизни.

      Ночью видение ему было. Сон очень уж явственный.

      Пришел к нему Великий Капиталист. Он не представился, но Максим как-то сразу вдруг понял: это и есть он самый, Великий Капиталист. В черном фраке, в цилиндре, с тростью, страшный и омерзительный.

      – Пока я с тобой хорошо буду говорить, – забубнил он высокомерно и неприятно. – Не уяснишь сказанное – пеняй на себя.

      – Недовольны мы тобой, – продолжал, – все адепты рыночной экономики недовольны. Чувствуем, что вызревает в тебе сила, которая может быть направлена против нас.

      – Это огорчительно, – головой качает. – Попытка изменить естественный ход истории – преступление, пойми это. Капитализм – естественное развитие общественных формаций. Усмири в себе недовольство, возрадуйся окружающей действительности. Неужели ты не замечаешь, как прекрасен этот мир?

      А Максим в этом сне не испугался.

      – Что, сволочь, боишься?! – закричал он прямо в морду Великому Капиталисту. – Вижу, что боишься. Чувствуешь, вражина, что конец твой близок! В агонии ты