Ожерелье Дриады. Дмитрий Емец

носом, раздвигая сухие губы в широченной улыбке. Между верхними зубами у него были здоровенные щели. Нижние, напротив, наползали друг на друга, точно льдины в ледоход.

      – Заметь, что не я первый сравнил Мошкина с коровой! – заявил он, очень смутив этим Дафну.

      Нату необычные зубы Чимоданова внезапно очень заинтересовали и, когда Петруччо наехал на нее минут пять спустя, она, огрызаясь, спросила, когда он чистил их в последний раз.

      – Лучше спроси, когда я почищу их в первый раз! И вообще: налет на зубах защищает их от порчи! – без тени обиды парировал Чимоданов.

      Ната огорчилась. Всегда обидно, когда хочешь сказать гадость, а на тебя не обращают внимания. Все равно что долго прятать за пазухой пригоршню грязи, самому перепачкаться, а потом промахнуться, бросая с двух шагов.

      – Превратить свои недостатки в принцип – это сильно. Я тебя люто ненавижу, Чимоданов! Ты злобный пигмей! Непрошибаемое животное! – прошипела она.

      Злобный пигмей самодовольно хихикнул.

      – Кажется, сегодня день разборки чемоданов! – неосторожно пошутила Даф.

      Петруччо гневно выпрямился и высоко, как римский диктатор, вскинул подбородок.

      – Подчеркиваю в первый и в последний раз! Про чемоданы в моем присутствии… – начал он.

      – «…прошу не заикаться!» – одновременно закончили Мошкин и Ната.

      Чимоданов хотел что-то возразить, но внезапно застыл и, повернувшись, проводил кого-то взглядом.

      – Опа! Какая девушка хорошая! – сказал он.

      Все изумленно повернулись, чтобы посмотреть на хорошую девушку Чимоданова. За восемнадцать лет жизни это был первый случай, когда Петруччо отозвался о девушке без цинизма.

      Оказалась, что девушка Чимоданову понравилась такая же, как и он. Небольшого роста, крепкая, на быстрых решительных ногах с сильной голенью. Такие девушки шагают так упруго, что, кажется, после каждого шага их подкидывает.

      – Чимоданов начинает интересоваться противоположным полом! Невероятно! Не иначе как наступил сезон цветения пеньков и парковых лавок! – заявила Ната.

      В ее голосе звучала легкая досада, проявлявшаяся у Вихровой всякий раз, когда кто-то смел интересоваться не ею, а кем-либо другим.

      – Хочу познакомиться! – сказал Чимоданов Мефу.

      Буслаев не возражал.

      – Знакомься!

      – Ага, знакомься! Ща! Давай ты сдернешь у нее мобилку, а я тебя настигну и сломаю тебе шею! – предложил Чимоданов.

      Буслаев отказался. Мошкин тоже не горел желанием. Он так долго переспрашивал: «Кто? Я?», что девушка ушла и вместе с собой унесла целый виток несвершившейся судьбы.

      – Сволочи вы! Мобилку сдернуть не могли! Теперь вот попросите меня о чем-нибудь! – угрюмо сказал Чимоданов и молчал целых три минуты, изредка замахиваясь, чтобы хлестнуть себя по спине Зудукой.

      Ната все не могла успокоиться. Влюбленный Чимоданов не давал покоя ее воображению.

      – У меня есть отличная подруга! Футболистка! А ноги какие! Ты таких и не видел! Страуса запинает в восемь секунд, – дразнила она.

      – Познакомь! –