Тень фараона. Сантьяго Мората

и в нем я прочитал ту же благодарность и доброту, что и всегда.

      – Вас ожидают нелегкие времена, – продолжал он. – Хотя я старался защитить вас от влияния злых сил и коварства Амона, похоже, оно распространилось на тебя, мой сын.

      Тут вздрогнул, но тотчас в его глазах появился знакомый мне ледяной блеск. Неожиданно он злобно заорал:

      – Тебя предала эта шлюха, а не я!

      – Тут! – крикнул я.

      По залу прокатился вздох изумления. Эйе и Хоремхеб встали между Тутом и ложем его отца. Нефертити, рыдая, от стыда закрыла глаза. Не в силах сдерживать себя, я набросился на Тута:

      – Молчи, глупец! Ты не понимаешь, что говоришь!

      Тут изо всех сил ударил меня по лицу. Но я не почувствовал боли. У меня болела душа. Он развернулся и выбежал из зала.

      Мы все смотрели на фараона. Его закрытые веки и сомкнутые губы дрожали. Усилие, которое он совершил, чтобы держать себя в руках, было достойно его отца. Казалось, он вот-вот взорвется и из-под кожи вырвется сноп света и огня, но он овладел собой, его стиснутые пальцы разжались, словно орлиные лапы, и он продолжил:

      – Царствовать будет Нефертити, по меньшей мере до того момента, пока одна из моих дочерей по воле Атона не родит наследника или Тут не изменится и по милости Атона не вернется к своей вере. Такова моя воля. Молитесь Атону, ведь если вы позволите одолеть себя презренным духам, наславшим на меня болезнь и завладевшим Ка моего сына, настанет конец времен. А теперь ступайте и дайте мне пройти дорогу, ведущую к Атону, с достоинством, которого мне здесь не хватало.

      Его глаза закрылись. Все вышли из зала, кроме Нефертити.

      Исполняя приказ фараона, мы все, несмотря на глухую ночь, отправились в сад к алтарю Атона. Даже Хоремхеб встал за нами с мрачным видом и присоединился к молитвам с глубоким почтением, порожденным дружбой.

      Мы все молились с особым усердием и верой, ибо в отсутствие сына Атона велик был риск, что сияющее солнце не взойдет на небо. В прежние времена вся страна проводила такие ночи без сна, все жрецы молились и приносили жертвы, чтобы победить тьму, однако сейчас мы чувствовали себя единственными, кто сохранил верность Атону. Призывать же народ на молитву Амону, жрецы которого ждали смерти фараона, как грифы – падали, не имело смысла. Поэтому мы молились горячо, как никогда.

      К нам присоединилась Нефертити. В знак траура она коротко остригла волосы, подобно узнавшей о смерти Осириса Исиде перед тем, как она отправилась на поиски его разбросанных останков. На царице была белоснежная траурная туника. Это означало, что Эхнатон мертв.

      Когда мы увидели ее, по нашим телам пробежала дрожь. Мы молчали, пока она не начала молиться. Собрав все силы, она осушила слезы и громким голосом стала произносить слова Великого гимна Атону, сочиненного самим фараоном:

      Великолепен, Атон, твой восход на горизонте.

      Живой солнечный