Торговец пушками. Хью Лори

Пол Ли – сложились весьма необычные отношения.

      Необычные в том смысле, что встречаемся мы раз в два месяца – пиво, ужин, театр, опера, которую Полли просто обожает, – и при этом оба открыто признаем, что не питаем друг к другу ни капли симпатии. Просто ни капельки. Если бы наша антипатия вдруг разгорелась до ненависти, такие отношения еще можно было бы истолковать как некое извращенное выражение любви. Но мы не ненавидим друг друга. Мы просто не нравимся друг другу – вот и все.

      Я нахожу Полли честолюбивым и алчным хлыщом; он же считает меня раздолбаем и пофигистом, на которого нельзя рассчитывать. Единственная положительная сторона нашей так называемой «дружбы» – это ее полная взаимность. Мы встречаемся, проводим час-другой в компании друг друга и затем расстаемся, причем каждый в абсолютно равной мере чувствует одно и то же: ну слава тебе господи. Полли как-то признался, что в обмен на пятьдесят фунтов, истраченные на мой ростбиф с кларетом, он получает ни с чем не сравнимое чувство превосходства.

      Галстук пришлось выпрашивать у метрдотеля, и он наказал меня, предложив выбор между лиловым и лиловым, зато ровно в двенадцать сорок пять я уже сидел за столиком в «Симпсонс», растворяя неприятности сегодняшнего утра в большой порции водки с тоником. Прочие клиенты по большей части были американцами, именно поэтому говяжья лопатка расходилась в этом заведении значительно активнее бараньей. Американцы так и не приучились питаться овцами. Мне кажется, они считают эту еду «бабской».

      Полли появился минута в минуту, но я прекрасно знал, что он все равно примется извиняться за опоздание.

      – Прости, что опоздал, – сказал он. – Что там у тебя? Водка? Принесите мне то же самое.

      Официант отчалил, и Полли заозирался по сторонам, оттягивая галстук и выпячивая подбородок, дабы ослабить давление воротника на жировые складки шеи. Волосы у него, как всегда, были безупречно промыты. Полли уверяет, что это очень импонирует присяжным, однако, сколько я его знаю, любовь к собственной шевелюре всегда была его слабостью. Господь явно не облагодетельствовал Полли излишком красоты, но, опомнившись, в качестве утешения за низкий рост и пухлое тельце, расщедрился на густейшую копну волос, которую Полли, похоже, вознамерился сохранить до самых преклонных лет.

      – Привет, Полли, – сказал я, делая очередной глоток водки.

      – Здорово. Как оно?

      Полли имеет прискорбную привычку не смотреть на собеседника.

      – Нормально. А у тебя?

      – Отмазал-таки пидора.

      И он с удивлением покачал головой. Человек, не устающий изумляться собственным способностям.

      – Не знал, что ты увлекаешься содомитами. Он не улыбнулся. Полли по-настоящему улыбается только по выходным.

      – Отвали. Я о том парне, о котором тебе рассказывал. Забил своего племянника до смерти садовой лопатой. А я его вытащил.

      – Но ведь ты же говорил, что он виновен.

      – Так и есть.

      – Как же тебе удалось его вытащить?

      – Врал как сивый мерин, – ответил Полли. – Ты уже выбрал?

      Мы