Полтергейст. Ежи Довнар

кто-то из них ёрничал, помните: «Синильную кислоту в мадеру? Портить такое вино? Хватит того, что насыпано в пирожные». (Затем, обращаясь к Шаховской). А ты, княгиня, говорят, тоже порошками баловалась? Правда, не теми, что убивают плоть, а теми, что её взбадривают. Не так ли?

      Шаховская: Был такой грех, не отпираюсь. Через этот грех я и детей потеряла, и последнего сына (поворачиваясь к Распутину). Между прочим, Вашего, Григорий Ефимович.

      Волынская: А ты чего «выкаешь»? Здесь, за этим столом мы все равны, так как и плоть наша давным-давно истлела, и души наши где-нибудь на седьмом или даже на десятом небе почивают. И, между прочим, не только наши, а и всех, кто здесь в этом музее выставлен. Говорят, сегодня утром Бирон опять сидел с опущенными штанами, хотя никто их с него не стаскивал, (смеётся) а свеча на карточном столике княгини Голицыной снова оказалась опалённой, хотя никто её не зажигал.

      Кусова: Да, да, а ещё говорят, что вчера какой-то посетитель, стоя у фигуры Сталина, покончил с собой. Вызвали «скорую», отвезли в больницу, но спасти его так и не удалось.

      Пистолькорс: Так подобное случалось и в других похожих музеях мира, в тех же музеях мадам Тюссо. Ведь не зря говорят, что магия диктаторов или шлейф преступлений продолжают тянуться за ними и после их смерти. А вот история нашего музея, знаете, с кого началась? Естественно, с Петра I. Он привёз из заграничного путешествия свой бюст и восковые портреты Абрама Ганнибала и карлика Луки. Потом, уже здесь, в Петербурге, сделали его восковую фигуру. Он сидел на стуле в обычном своём одеянии, но когда кто-то входил и наступал случайно на специальный механизм, спрятанный в половице, самодержец вставал и грозно указывал рукой на дверь, отчего многие падали в обморок. А ещё говорят, что если повесить куклу, то, при определённых заклинаниях, повесят и живой оригинал, с которого она была сделана…

      (В это время молчавшая всю эту сцену Ольга Лохтина встаёт со своего места. На ней холщовое платье, на голове белый цилиндр-клобук, на шее множество книжечек с крестами. Она подходит сзади к Распутину и обхватывает его за шею).

      Лохтина: А я вот, если б посягнули на тебя, дорогусенька ты мой, защитила б тебя да всем своим телом! Сосудик ты мой благостный! Бородусенька! Мой бог Саваоф!

      Распутин: Отстань, сатана! (отрывает её руки от своей шеи и отбрасывает со всего размаху на пол).

      Лохтина: И всё же ты мой! И я знаю, ты меня любишь!

      Распутин: Ненавижу я тебя, сволочь!

      Лохтина: (быстро поднимается на ноги, опять подбегает к Распутину и обхватывает его голову) А я к тебе опять приложусь!

      (Распутин ударяет её так, что она отлетает к стене).

      Лохтина: Ну, бей же! Бей! Бей!

      Шаховская: (бросается в Распутину) Григорий Ефимович! Григорий Ефимович! Да оставьте Вы в покое эту женщину. Она ведь сумасшедшая. Она ведь так и не извлекла никаких уроков из тех трагических дней, которые обрушились на наши головы (и более спокойным голосом). И вообще, бросьте Ваши гаремные