Тринадцатый Череп. Рик Янси

меня за плечи и развернул к себе.

      – Вам нельзя здесь находиться.

      – Вы не понимаете. – Я вырвался и снова шагнул к Сэмюэлу.

      Санитар вцепился в меня и потащил в коридор. Кровь капала на пол, красные точки словно отмечали путь к Сэму. Санитар не отпускал, а я все кричал, что могу спасти всех больных, что я уже спасал людей, что я спас мир, дважды спас, что благодаря моим способностям опустеют все больницы, все хосписы, все палаты онкобольных и никто больше не будет страдать.

      – Зачем еще этот дар? – продолжал я орать, а санитару тем временем надоело увещевать, и он уложил меня ничком. – Для чего?

      Санитар надавил мне на затылок. Спасая сломанный нос, я повернул голову и прижался щекой к холодному белому кафелю. Порезанная рука оказалась в считаных дюймах от носа. Я видел, как, растекаясь по полу, блестит моя кровь.

      12:08:38:02

      Санитару пришлось позвать на помощь еще троих, чтобы оттащить меня обратно в палату. Они привязали меня к кровати, а я орал и проклинал все на свете – короче, вел себя как самый настоящий псих. В результате меня вырубили пригоршней седативных таблеток.

      На следующее утро пришла докторша-психиатр и допросила меня. Вернее, попробовала допросить. Я отказался отвечать на любые вопросы, пока меня не отвяжут. Она сдалась через час. Потом явилась медсестра с подносом. Я решил, что теперь-то меня отвяжут и я поем, но вместо этого она попыталась покормить меня, как маленького. Я отказался есть. Медсестра ушла.

      – Вы забыли меня отвязать! – крикнул я вслед, но она не вернулась.

      Час шел за часом. Нидлмайер все не приходил, а когда он наконец появился, солнце уже село и в палате было темно. Он включил свет, сел рядом с кроватью, положил на колени портфель и посмотрел на меня. Лицо его выражало печаль, насколько может ее выразить круглое детское личико.

      – Знаете, чего я не могу понять? – спросил я и сам же ответил: – Какой-то парень подстрелил Сэмюэла, порезал меня, сломал мне нос, черт-те что устроил в центре города, сжег пять полицейских, а к кровати привязали меня.

      Нидлмайер ничего не сказал, он просто сидел на стуле и держал свой портфель пухлыми ручками, как дети в школьном автобусе держат коробку с ланчем.

      – А я ничего не сделал, просто донес до них истину, – продолжил я.

      – Что есть истина? – спросил Нидлмайер.

      – То, что якобы дарует свободу.

      Нидлмайер закашлялся и отвел глаза в сторону.

      – Как Сэмюэл? – спросил я.

      – Лучше. Его перевели в обычную палату. Врачи настроены оптимистично, – ответил он, глядя в пол.

      – Отвяжите меня, – попросил я.

      – Я… я не могу, Альфред.

      – Я не сумасшедший. Они привязали меня, потому что решили, будто я представляю опасность для окружающих… и для себя. Но безумие в том, что я никому не угрожал, а наоборот, хотел их спасти.

      – Думаю, что они расценили это иначе.

      – Что выяснила полиция про этого рассыльного?

      Нидлмайер покачал головой:

      – Не знаю.

      – А знаете, кто может за этим стоять? Майк Арнольд.

      – Тот