Великолепная Софи. Джоржетт Хейер

волосы мягко обрамляли ее тонкое лицо, которое от гнева раскраснелось и стало еще прекраснее. Обычно весь ее облик дышал задумчивой печалью, но недавняя перепалка зажгла в ее глазах воинственные огоньки, и она прикусила нижнюю губу, что придало ее лицу озлобленное выражение. Брат, наблюдая за ней с неприкрытым цинизмом, заметил вслух, что ей следует чаще выходить из себя, поскольку гнев делает ее еще красивее, придавая живость ее привлекательной, но заурядной внешности.

      Но столь невежливое замечание не тронуло Сесилию. Она не могла не знать, что вызывает восхищение, но была девушкой весьма скромной, не считала себя писаной красавицей и даже предпочла бы, согласно веяниям последней моды, быть брюнеткой. Она вздохнула, отпустила губу и присела на низенькую табуретку возле софы матери, после чего гораздо более спокойным тоном произнесла:

      – Чарльз, ты не можешь отрицать, что именно благодаря тебе мама… прониклась неприязнью к Огастесу!

      – Что ты, дорогая, – искренне возразила леди Омберсли, – здесь ты ошибаешься, потому что он отнюдь не вызывает у меня неприязни! Но я не могу считать его достойным мужем для тебя!

      – А мне все равно! – заявила Сесилия. – Он единственный мужчина, к которому я испытываю привязанность, достаточную, чтобы… Словом, я прошу тебя оставить всякую надежду на то, что я когда-либо приму крайне лестное предложение лорда Чарлбери, потому что этого не будет никогда!

      Леди Омберсли горестно, но бессвязно запротестовала, а мистер Ривенхолл равнодушно заметил:

      – Однако ты не испытывала особого отвращения к лорду Чарлбери, когда он делал тебе предложение.

      Сесилия обратила на него горящий взгляд и ответила:

      – Тогда я еще не встретила Огастеса.

      Похоже, логика дочери потрясла леди Омберсли, но ее сын оказался куда менее впечатлительным. Он сказал:

      – Избавь меня от этой выспренней ерунды, умоляю тебя! Ты знакома с молодым Фэнхоупом все свои девятнадцать лет, не меньше!

      – Тогда все было по-другому, – просто ответила Сесилия.

      – Это, – рассудительно заметила леди Омберсли, – чистая правда, Чарльз. На мой взгляд, он был самым обычным мальчишкой, а когда учился в Оксфорде, то обзавелся ужасными прыщами, так что никто и предположить не мог, что он превратится в столь привлекательного молодого человека! Да и время, проведенное им в Брюсселе вместе с сэром Чарльзом Стюартом, пошло ему на пользу! Должна признаться, я даже не узнала его после возвращения, настолько он изменился!

      – Иногда я спрашиваю себя, – парировал мистер Ривенхолл, – а станет ли когда-нибудь сэр Чарльз прежним? Как леди Латтерворт смогла примириться со своей совестью, навязав столь выдающемуся политику такое ничтожество в качестве секретаря, я предоставляю судить ей самой! Как всем нам прекрасно известно, твой драгоценный Огастес более не занимает эту должность! Как и любую другую, впрочем! – язвительно добавил он.

      – Огастес, – высокомерно заявила Сесилия, –