Лихтенвальд из Сан-Репы. Роман. Том 2. Алексей Козлов

время. Я знаю многое такое, что неведомо толпе, и это знание не делает меня более весёлым. Многие твои земляки, не худшие из них. скорее всего. предпочли бы покинуть эту несправедливую планету, и жить хоть на Марсе, если бы у них была к тому хоть малейшая возможность. В мире никогда не было справедливости. Не было бы Ольги, были бы другие, не лучше! А твои земляки… Они живут и почти всегда погибают здесь, в стране, которая должна была бы принадлежать им просто потому, что время их пребывания здесь исчисляется многими веками и уходит в глубь времён. Вместо этого они оказались париями на своей земле и напрасно взывают к небу, требуя справедливости или возмездия, что почти одно и то же. А кучка инородцев распоряжается всем и вся.

      Твой дед, носивший такое же имя, как ты, перед страшной революцией прошлого века жил, если мне не изменяет память, в Патарстоуне на улице…

      – Не надо, это ничего не меняет! Мне там уже не жить. Я даже не знаю адреса, где они жили.

      – Ладно! У него была любящая жена, Васса и семеро детей. Работа на заводе в качестве помощника бухгалтера, которую он получил благодаря своей невменяемой честности, приносила ему не великий, но приличный по тем временам доход в размере девяноста рублей. Для человека, начавшего свой путь в деревне Дверской губернии, это была заоблачная карьера. Нерон, ты в курсе, что швейцарские золотые часы стоили в то время сорок рублей, корова столько же? Квалифицированный рабочий имел сорок рублей, прислуга дапдцать пять. Кстати, брат твоего деда вообще отличился и имел дипломы двух вузов вкупе с первым дворянским статусом, у него было только одно тёмное пятнышко на биографии – будучи в Германии в качестве журналиста, он набил рожу какому-то господину и два месяца просидел в тюрьме. Погиб он во время Друзиловского прорыва, у него вырвало бок снарядом.

      – Да! Однако он был почти буржуем! – удовлетворённо замычал Нерон, Патарстон, 90 рублей, вах-вах-вах!

      – Такой доход позволял твоему деду содержать семью, прислугу и летом ездить на Военно-Узинскую дорогу пить вино. Помимо всего было ещё три тысячи рублей золотом, вложенные дедом в англо-французские акции, столь безжалостно отъятые после этой революции… Смешно не это. Ты видел по телевизору, как французские держатели акций этих займов с пеной у рта требовали возвращения своих денег? Они, кстати, кое-чего достигли. Но ты явно никогда не услышишь, что это с позволения сказать государство хотя бы намекнуло, что те же акции могли быть и у его граждан, которые для него, как песок в пустыне.

      Алекс молчал, угрюмо склонив голову.

      – Значит видел. Разумеется, у твоего государства даже мысли не возникло, что держателями подобных акций были и его собственные граждане, но это просто эссе о нравах. Это такие тонкости для этих подлых кретинов! Ты бы всё равно ничего бы не получил, потому что твой дед уничтожил эти бумаги в ужасные годы, совершенно справедливо полагая, что никто ничего возвращать не будет, а риск от хранения подобных бумажек есть. Продолжаю твоё досье, если позволишь.

      На второй