Лихтенвальд из Сан-Репы. Роман. Том 2. Алексей Козлов

веет от казавшихся бессмертными постулатов. Веру заменил ритуал. Это уже музей восковых фигур с механическим приводом! Стихли и сгнили алые паруса на закате! Мы пришли на кладбище! Они живут воровством, неуплатой налогов в казну и попрошайничеством у нищих старух. Самое большое богатство создаётся за счёт самых бедных. Они легче прощаются с последними крохами, чем миллионеры с карманной мелочью! Таков путь всего! Беда только в том, что они не согласны захоронить труп и готовы носить его перед нами, пока у нас не отвалятся носы! Только угли остались от Христова учения на земле, только пепел – в сердцах! Пройдёт время, будем надеяться, не очень длительное, и от полутора тысячелетнего циркового фокусничества ничего не останется, кроме горестного вопроса: а что же это было на самом деле? Этот вопрос зададут новые люди, которым предстоит собраться с духом и несмотря на трудности возродить вечный аристократический принцип!.. Ответа же на свой горестный вопрос они не получат.

      – Вернёмся к нашим первым баранам! В своё время Клеменций, – сказал Нерон, – говорил мне о Константине: «Распустил лагерь преторианцев и стал креститься перстами! Он самоубийца! Что он делает? Это же император, а не лицедей!» Но Константин был не только самоубийцей! Он был убийца! Он убил всё!!! Христианские байки и эти жуткие ритуалы скоро поглотили империю и сделали её заповедником сумасшедших клоунов! Даже варвары смеялись над нами! А потом от Рима не осталось и следа, если не считать следами великолепные обломки и немногие куски из немногих дозволенных книг!

      – Всё течёт! Всё меняется! Нерон! Ты должен быть здравомысленным! Не бывает ничего постоянного! То, что появилось на свет, рано или поздно должно уйти! И из того, что появившееся на свет было скроено удачно, вовсе не следует, что ему не даровано трагического конца. Конец у всего один – земля!

      Тут Лихтенвальд сказал грустно:

      – Как странно, как прихотливо устроена жизнь. Вот была прекрасная семья. Они жили в нашем подъезде. Отец был важным человекам, инженером, жил долго за границей, в Германии. Он работал вместе с моим отцом на заводе. По старой традиции они часто играли в шахматы до потери пульса. Я всегда отмечал его медальный аристократический профиль. Он был настоящим интеллигентом! Дочь его была обычной наседкой, не очень умной, а внук наркоман и потерян… Как часто не уследит человек за какой-нибудь мелочью, и жизнь катиться под откос. И вместо радости мы видим деградацию и позор. Иногда это происходит медленно, а иногда так быстро, что и вздохнуть не успеешь, как случилось. У меня нет ответа, отчего всё так.

      – Да, одно плохое поколение может погубить работу веков! Я всегда об этом говорил! Только мало кто слушал! – задумчиво сказал Гитболан.

      – Кропоткин! Кончай свои псалмы! Циник! – не выдержав, брезгливо сказал Нерон, – Циник! Не трогай святое! Рим мог бы развиваться ещё двести лет! Эти лживые игрища отняли двести