Лихтенвальд из Сан-Репы. Роман. Том 2. Алексей Козлов

без формы! Ну а если они исправятся и отдадут украденное, вы измените своё мнение?

      – Нет! – сказал Алекс, – Поздно! Они всё равно не люди! Не изменю! Моя мать погибла от их шуточек! Какие извинения?

      – Возвратимся к подростковым поллюциям, к детскому романтизму и энурезу, к юношескому альтруизму, – продолжил Гитболан, – Они не оставили вам, сударь, ничего, кроме таланта! Это их ошибка! У вас уже нет ничего, кроме таланта! Прекрасно! У вас есть столько, сколько нет ни у кого! Так уделайте их своим талантом! Изобразите их так, чтобы в веках люди смеялись над их святынями! Смутите их самоуверенность в том, что они люди! Покажите их животными, лишёнными всего человеческого! Ведь на самом деле они таковы! Их частная, мозаичная мораль – всего лишь симуляция и мимикрия бессовестности! Президент, закрывающий глаза на вопиющее беззаконие – муляж!

      Нерон, как будто только и ловивший момент, чтобы встрять со своими речёвками, встрял, шумно жестикулируя и коверкая слова:

      – Кропоткин! Шеф, позвольте выдать друга? Он съел килограмм скотча! Интеллигент! В наше время! В наше время! Муштровать! Муштровать всех! Может быть, он мнит себя Шварцем Ниггером? Сначала мнил себя Шварцем, но оказался Ниггером! Потом схватился за Ниггера, но по возрасту из него всё сильнее вылезал облезлый Шварц! Живу среди уродов, что в мороз не закрывают дверь в своё жилище, наивно полагая – будет пища смоковниц диких и трофейных коз. Да, бедность их от бедности ума, от дезертирства от добра и чести, но пусть живёт надежда в них, что вместе идти по миру, что одна сума. Ползёт по подворотне злая гниль. Вся злая гниль, отъевшаяся в стане, что числится по метрике моей, найдёт златую пыль в моём кармане и несколько погнутых дюбелей. Она придёт, а я уж сделал ноги, мне надувные не нужны круги! Закрой меня своей власистой грудью, Крогги! Нет, шиш, играли в эти игры! Помоги! Писатель! Хочешь я тебя за три репейных гренцыпулера писателем сделаю? Один тут местный конан дойль без всяких на то юридических оснований считал себя пупом земли и гением всех времён и народов. Враньё! Как он может быть гением в этом плюгавом городишке, когда гений там уже есть – это я! Он беллетрист, а не гений! Я никаких проявлений гениальности, кроме дурного запаха изо рта и грязных манишек я в нём не заметил. Таких гениев тут несколько, да не в том дело!

      – Но он о тебе может сказать то же самое! Я думаю, что всем беллетристам нужно сообща обсудить и выработать критерии, по которым проявление любой гениальности будет объявляться абсолютным безумием! Действительно, разве не безумен какой-нибудь максималист, который не желает ограничивать свою жизнь едой и …любовью, а погрязает в абстрактных теориях преобразования общества? Я имею в виду, безумен для тех, кого устраивает это общество… Ладно, это я так, подшучиваю! – сквозь голос Нерона продолжил Гитболан. Я сам почти такой! Люблю хорошую шутку над плохими людьми! А так как здесь почти все люди по моему