Нашествие монголов (трилогия). Василий Ян

«даругу», или охранявших медленно выступавших верблюдов, навьюченных мешками с зерном. Один из монголов отделялся от других, подлетал к Хаджи Рахиму и кричал:

      – Ты кто? Куда идешь?

      Хаджи Рахим молча сдвигал свою шапку на затылок, и на его лбу показывалась прикрепленная к тонкому обручу золотая пластинка с изображением летящего сокола. Тогда медленно опускалась поднятая рука с плетью, и монгол, воскликнув: «Байартай! Уррагш!»[121] – круто поворачивал коня и мчался догонять свой отряд.

      А дервиш, надвинув на лоб свою остроконечную шапку, снова шагал и запевал новую песню:

      Шагай же вперед, мой черный Бекир, под пенье,

      Туда, где душе скитаться живой опасно.

      Довольно людей в постели своей скончалось,

      Лишь трусам упасть на красный песок ужасно…

      В пустынном месте из-за холма неожиданно вылетели четыре всадника и остановились поперек тропы.

      – Стойте! – закричал один из них, старик с глубокими морщинами на загоревшем до черноты лице. – Как твое имя?

      – Довольство, простор и благополучие тебе! – ответил дервиш. – Почему тебе нужно мое имя?

      – Я узнал тебя! От меня не уйдешь! Ты был писцом у мусульманина Махмуд-Ялвача, постыдно продавшегося монголам. Ты помогал ему грабить народ и за это сейчас испытаешь острое лезвие моего меча.

      – В твоих словах две капли чистой истины, а все остальное мутный поток черной лжи.

      – Как лжи? – воскликнул яростно старик и вытащил из ножен кривую саблю.

      – Верно, что я был писцом у почтенного мусульманина Махмуд-Ялвача, верно, что я достоин смерти и ее увижу, ибо кто сможет убежать от нее? Но я никогда никого не грабил, а только записывал на длинных свитках награбленное монголами и писал прошения всем обиженным, кто приходил к Махмуд-Ялвачу с жалобами и просьбами заступиться.

      – Если ты, дервиш, не хочешь потерять здесь, на этом месте, твой колпак вместе с головой, – продолжал кричать старик, – то ты сейчас же последуешь за нами, и не пробуй убежать.

      – Я всегда иду к тем, кто зовет меня, – сказал невозмутимо дервиш. – Но ты мне не сказал твоего имени. На кого мне пожаловаться Аллаху, если ты завлечешь нас в пучину гибели?

      – Прежде чем Аллах тебя рассудит, тебя рассудит меч «черного джигита», – ответил один из всадников. – С нашим начальником тебе будет не до шуток.

      Всадники, свернув с дороги, направились прямо к северу, углубляясь в раскаленные желтые пески. Редкая жесткая трава, кое-где кусты сквозистого тамариска, торопливо разбегавшиеся ящерицы делали местность мрачной и унылой. Туган шептал Хаджи Рахиму:

      – Неужели пришел наш конец? Зачем только ты согласился на этот ненужный путь! Как тихо и счастливо мы жили в Самарканде.

      – Не надо роптать раньше времени, – отвечал дервиш. – Сегодняшний день еще не кончился, а будущее полно неожиданностей.

      Долго шли путники, все направляясь на север. Наконец на перекрестке двух едва заметных тропинок всадники остановились.

121

Байартай! Уррагх! – До свиданья! Вперед!