Письма из чужой жизни. Александр Владимирович Селиванов

мню, как пах её кофе утром, а не своё собственное имя – даже теперь я не держу зла. Она ушла, не дождавшись, когда я стану тем, кем, как мне казалось, должен был быть. Я слишком долго собирался в дорогу, стоя у зеркала без лица. А она – взяла и пошла. Просто. Спокойно. Как будто выключила свет и оставила дверь приоткрытой. Но вот что странно: я начал говорить с собой. Не так, как бывает в фильмах – когда герой бьётся в истерике, а потом вдруг находит спасение. Нет. Я говорил шёпотом. На кухне. У ванной. В лифте. Я проговаривал её имя, чтобы оно не исчезло из языка. Как будто, если перестану – сдохну. Иногда казалось, что всё это – спектакль. И я сам себе зритель. И я же – клоун. Я проклинал себя за все вещи, которые не сделал. Не сказал. Не почувствовал вовремя. Я обнимал подушку так, как будто мог сломать себе руки – лишь бы забыть, как её кожа отзывалась на мои ладони. Теперь я – просто человек, у которого отняли возможность повторить. Всё, что у меня есть – это память. И она врет. Я пишу это письмо не ей. Себе. Потому что мне нужен кто-то, кто скажет: «Ты жив». А я не уверен.

      ГЛАВА 2. ОНИ НЕ УМЕЮТ ПРОЩАТЬ, ТОЛЬКО ЗАБЫВАТЬ

      Женщины не прощают. Не потому что злы, а потому что не умеют. Им проще сказать себе: «не было», чем простить «было». Я понял это, когда вернулся. А дома – пусто. Ни цветов, ни скандала. Ни фото, ни следа. Только воздух, который больше не пах ею. Она стерла всё. Чисто. Как хирург, удаляющий опухоль. Я – это была её боль. И она вырезала меня с мясом. Я смотрел на своё отражение в окне и не узнавал себя. Как будто человек, стоящий на другом конце стекла, давно уже умер. Смешно. Я считал себя важным. Думающим. Глубоким. А оказался тем, о ком забывают, не успев дослушать до конца. Я не пишу ей. Потому что не знаю, существует ли она теперь. А если и да – это уже не она, а та, что стала после меня. Я просто оставляю это письмо здесь. Как на мокром асфальте: может, кто-то найдёт, наступит – и почувствует, как хрустит стекло под ногами. Как хрустнуло внутри у меня.

      ГЛАВА 3. ЕСЛИ ХОТИТЕ ЗНАТЬ, Я НЕ ВСЕГДА БЫЛ ТАКИМ

      Если хотите знать – я не всегда был таким. Когда-то я умел смеяться без повода. Ждал звонка не из страха, что бросят, а из радости, что вспомнили. Спал спокойно. Говорил легко. Смотрел в глаза. Мечтал. Но однажды кто-то ткнул пальцем в моё сердце и сказал: «Смотри, тут пусто». И с тех пор я начал проверять каждое утро, не исчез ли совсем. Быть может, это началось не с неё. Может, раньше. С отца, который не умел разговаривать. С матери, которая всё ждала, что я вырасту и стану тем, кем она не стала. С себя – вечного мальчика, прячущего записки в ботинках. Я пытался быть другим. Пытался любить по-настоящему. Без условий. Без контроля. Но каждый раз, как только я раскрывался, меня били туда, где было тонко. Я стал крепче, да. Но не лучше. Теперь я живу с этим чувством, что вся моя жизнь – как записка, написанная чужим почерком. Я её читаю, но не понимаю. И не знаю, можно ли её перечеркнуть. Я не знаю, чего жду. Что кто-то скажет: «Ты всё ещё человек?» Или что кто-то прижмётся лбом и скажет: «Я с тобой, даже если ты сломан». Но таких не осталось. Остались только письма. А я их пишу. Чтобы не исчезнуть окончательно.

      ГЛАВА 4. ЕЁ НОВАЯ ЖИЗНЬ БЕЗ МЕНЯ

      Я видел её в городе. Случайно, как всегда бывает то, чего боишься больше всего. Она шла по набережной, с кем-то, кого не знал. Волосы другие. Плечи прямее. Смеётся по-другому – открыто, громко. Так, как со мной не умела. Я стоял по другую сторону улицы, будто в другой реальности. И чувствовал, как земля сдвигается. Не от боли – от пустоты. Я стал лёгким, почти невесомым. Как пепел. Мне казалось, она повернётся. Остановится. Скажет: «Здравствуй». Но нет. Она прошла мимо. Как будто меня никогда не существовало. Это была кульминация моего исчезновения. Не смерть. Не ссора. Не прощание. А тишина. Абсолютное молчание, в котором я понял: я – вычеркнут. Окончательно. И всё же я улыбнулся. Глупо. Почти по-детски. Потому что, наверное, любил. Если не её – то хотя бы того, кем был рядом с ней.

      ГЛАВА 5. ЕСЛИ КТО-ТО ЧИТАЕТ ЭТИ ПИСЬМА

      Если кто-то читает эти письма – значит, я не напрасен. Значит, мои шрамы имеют форму букв, а одиночество – вес бумаги. Я не знаю, кем вы будете для меня. Другом? Свидетелем? Случайным прохожим? Мне всё равно. Главное, чтобы хоть кто-то сказал: «Я понял». Или хотя бы – «Я чувствовал так же». Мы живём как немые. Мысли кричат, а губы молчат. И если не писать – можно сойти с ума. Или стать тем, кто улыбается по команде и пьёт по привычке. Я не хочу быть таким. Я не хочу, чтобы всё, что чувствовал, ушло в никуда. Поэтому я пишу. Страницу за страницей. Письмо за письмом. Чтобы хоть где-то осталась правда. Моя. И если ты – тот, кто читает сейчас… Спасибо, что живой.

      Глава 6. Возвращение без адреса

      Утро выдалось серым и слипшимся, как мокрые страницы старой газеты. Евгений лежал в кровати, глядя в потолок, где пятна от зимнего потопа превратились в архипелаг призрачных островов. В голове крутилось одно и то же: «Надо встать… Надо двигаться…» Но тело будто принадлежало другому человеку. На кухне гудел старый холодильник, нарушая тишину, как будто всё внутри него сговорилось жить отдельной жизнью. Евгений не завтракал – только налил чёрный кофе, крепкий, как грубое слово, и уставился в экран телефона. Там было уведомление.