Пепел революции. Виктор Громов

такое, Евгений Яковлевич, неужто никогда не закончится эта война? Сначала немцы, потом гетман, потом красные, потом белые, теперь снова красные. А потом что? Турок придет или поляк какой?

      – Никто не знает. Все куда-то бегут.

      – А ты сам, Евгений Яковлевич, не военный? Прости, что спрашиваю, но у тебя шинель и шашка. Отбился от своих, что ля?

      – Нет, Матвей Федорович. Не военный. Какая была одежда, такую и надел.

      – Ты не здешний вроде. Из Москвы, поди?

      – Я из… не отсюда. Далеко мой дом, да и дома уже нет никакого.

      – Не боишься ты, Евгений Яковлевич, что в шинели офицера и с нездешним выговором тебя махновцы поймают? Знаешь, что они с пленными беляками вытворяют?

      Гость криво ухмыльнулся, но не ответил, а спросил:

      – А что, бывают в здешних краях махновцы, отец? Далековато же от Гуляйполя.

      – А кто их поймет, махновцы это али какие другие бандиты? Бывает, приезжают какие-то. Приедут, посмотрят станцию, остановят для проверки пару поездов и бывай.

      Кильчевский почти полностью высох за время неспешного разговора, однако, как заметил смотритель, пистолет держал на расстоянии вытянутой руки.

      – Как думаешь, Матвей Федорович, до утра закончится дождь? Мне ехать надо, и так столько времени потерял.

      – Бог его знает. Я уже снег ждал, а дождь полил, окаянный. Ты можешь пожить у меня, пока он не прекратится. Как ты дом-то мой нашел? Если не знать, где он, его никто не может увидеть.

      Гость помолчал, потом сказал:

      – Пойдем спать, отец. Такая ночь на дворе, что никакой черт носа своего не высунет. Можем с тобой сегодня спать спокойно.

      – Ты же высунул, – возразил смотритель. – И не только высунул, а проделал большой путь и нашел мой дом. А что смог найти один человек, отыщет и другой.

      Под горячий чай пошел уже другой разговор. Евгений Яковлевич рассказывал старику о ситуации в Киеве и Харькове, о ценах там, о дефиците. Смотритель поведал о своей семье, умершей много лет назад жене и дочках, которые еще до войны уехали в Москву. От них последнее время не было вестей, и он очень тревожился.

      Постепенно под старческие причитания и от тепла гость задремал прямо за столом. Из самых глубин его разума появились странные сны. Или же это была явь? Видел он, как ищет его какая-то тень, носится по голой степи от одной могилы к другой. Носится и чего-то не может найти. Наконец добралась тень до разбитого поезда, покружила рядом и полетела в сторону чудовищ. Потом поняла, что взяла неверный след, вернулась и начала медленно кружиться вокруг вагонов, то поднимаясь высоко над землей, то проникая в темные вагоны и шмыгая между колес. Она чувствовала его, чувствовала и не могла найти. То злодеяние, которое случилось с поездом, спутало его след, тень не могла определить направление, оно было едва различимо под тяжестью крови и ужаса убитых людей. Не обращая внимание на ничего не понимающих призраков, удивленно летающих в свою первую ночь после смерти, тень еще немного покружилась вокруг поезда и полетела на восток, где на горизонте уже начинала светлеть нить рассвета. Кильчевский