Дневники самоизоляции. I’m Snoopyjournal

в ванной. Отдыхал.

      Блюститель забрал молодоженов из соседней квартиры, которые имитировали безалкогольную комсомольскую свадьбу. И привел в отделение милиции. Следователь посмотрела на них. На меня.

      Записала мои данные и сказала убираться.

      Я оставил запах любви в кабинете. Вышел на улицу. И упал со ступеней лицом в снег.

      Домой я не пошел. Растворился в танце в доме культуры.

      Не буду вдаваться в детали.

***

      Следующий день.

      Подъезд встретил маму слухами

      Испуганная трясет отца за плечо – он мычит. Трясет меня. Я мычу.

      С трудом собрали меня в школу. Не стали ругать. Было очевидно, что я и так страдаю.

      Прихожу в школу. Озираюсь.

      Синяя форма, голубая рубашка, комсомольский значок на лацкане. На лице испуг и раскаяние.

      Отираюсь у класса. Руки потеют.

      Подходит комсорг. Полнокровный, высокий. Руслан. И спрашивает:

      «Влад. Тут старшеклассника вчера нашли пьяным. Лежал на улице. Не знаешь, кто это?».

      А это реально катастрофа. Поскольку:

      Первое. Наша школа. Школа номер 5. Первая в области по пропаганде полного отказа от алкоголя.

      Второе. Само употребление алкоголя расценивается как особо тяжкое. Где-то чуть не дотягивая до убийства на почве ревности.

      Я мотаю головой. Не знаю, мол.

      Пиздец пришел на уроке украинского языка. Я его не изучал. Тогда можно было. Когда хохлы и москали дружили. Уйти с урока было нельзя. Нужно было сидеть на задней парте и что-нибудь тихо делать. Нет. Я не о том. Домашнее задание, например.

      Учительница украинского языка, директор школы. Выходит из класса. И не возвращается. 5 минут. 10. 15.

      Я покрываюсь испариной.

      Дверь открывается и на отметке примерно 1,50 появляется лицо нашего классного руководителя. М. Мышка, короче.

      Она манит меня рукой. Вернее, не манит. А, фактически, силой мысли отдирает от стула.

      Я выхожу в гробовой тишине.

      В коридоре стоит профорг. Директор школы. И классная руководитель. Все женщины с тяжелой судьбой. Которые мужчин не любят. Как вид.

      Ну и там. Давай. Кричать. Трясти мое тщедушное тело (на физкультуре при построении стоял предпоследним). Меньше был только Андрей Чернышев.

      Что-то там про исключение из школы. То, что они должны были сделать. И о том, что они хотели бы. Чтобы я захлебнулся. Этим самогоном.

      Короче, когда ярость утихла.

      Они выработали план.

      Сначала. Я раскаиваюсь на общешкольном комсомольском собрании.

      Потом на собрании преподавателей. Коммунистов.

      Потом на местном радио.

      Из светлого.

      На собрании учителей за меня попытался заступиться учитель математики Шульц. Усы были как у Гитлера. Мотоцикл с коляской. И очки как у летчика времен Отечественной войны.

      Не особо гибкий. Правдоруб.

      Сказал, отстаньте от него, мы в его возрасте пошли с парнями. И выпили. Ну и женщины среднего возраста на него набросились. Он решил не развивать эту мысль.

      Потом